– Тебе выговаривать, какая ты плохая? – уже нескрываемо веселясь, поинтересовалась Федерика. – Кэтрин, нельзя делать людям больно, а то они плакать будут! – я не сумела скрыть улыбку, улыбаясь немолодой уже в общем-то даме. Федерике было тридцать девять лет, но более оптимистичную и эмоциональную женщину я никогда не видела.

– Мне так жаль, сестра Федерика, что я такая плохая… - подыграла я. – Бедный мир, терпеть такую плохую девушку…

– Это суд, а не юмористическая сценка! – возмутилась немка. – Не устраивайте тут театры!

– А немцы как всегда, призывают всех к порядку, - веселилась Федерика. – Гертруда, будь проще!

– А ну-ка хватит! – одернула нас всех Великая валькирия. – Разошлись-то как! Это вот что, скажи мне? – она указала на тело Хранителя. – Это кто? Откуда?

– Хранитель, - хором отозвались мы с Владом. Я рассказала то, как вообще сюда явилась, умолчав о подвале и блокноте. Совет внимательно слушал, и все резко посерьезнели. Я поведала и о случае с подвалом, скрыв только истинную причину моего туда похода. Женщины переглянулись, качая головами.

– Хранители на материке творят настоящие бесчинства, - поведала Гертруда, женщина за шестьдесят, худая и всегда серьезная немка. – Мы уже не знаем, что делать, пытают людей, сводят с ума… Волшебников, разумеется. А еще выпустили свои биологические достижения на волю, - меня передернуло, когда я вспомнила тигров с Дня Ягнят. Я не сомневалась, что это было еще не самое страшное «биологическое достижение» Димитра и его подчиненных. – Небезыствестный тебе Луи Ивз – одна из их жертв, к слову.

– К нему применили одну из самых страшных пыток, - добавила Великая. – Инг-Ша. По сути дела, из взрослого сильного здорового мужчины он превратился в безвольный овощ с интеллектом пятилетнего ребенка. А раны еще залечивать и залечивать. При всей оперативности французского аврората…

– Но зачем?! – ахнул Влад, стиснув мое плечо. – Что Луи им сделал? Инг-Ша применяют… Его даже у них почти запретили в силу жестокости и непоправимости последствий!

– Искали остальных Ивз, полагаем, - отозвалась валькирия из Конго. – Мы видели его, сестра Адель вызывала нас, прося помочь. Но сам знаешь, ифрит, помочь нельзя…

– А что за Инг-Ша? – спросила я, оглядывая их, поскольку о такой пытке слышала впервые. Остальные со вздохом обернулись в мою сторону.

– Это страшная пытка, Кэтрин, - отозвалась Гертруда. – Не знаю точно, как называется орудие, которое для этого применяют, но знаю, что боль невыносима для любого человека. Эта вещь может быть вложена несчастному в руку, и все кости будут медленно сгорать прямо внутри, прожигая плоть и выпаривая кровь. Тогда можно сохранить рассудок, но травмы будут неизлечимы. Чаще всего руки в лучшем случае лишаются полностью. Могут вложить в рот, человек потеряет способность говорить, будет обожжено все – десны, язык, гортань. Можно выжить и даже сохранить остатки разума.

– Но в самых редких случаях эту штуку вкладывают в ухо, она очень маленькая, - прошептала Мерседес. – Мозг не сгорает, но клетки отмирают, превращаясь в желе. Человек теряет слух, способность двигаться, зрение, речь, в общем все, что успеет пострадать за время, пока эта вещь в ухе. Слух в том ухе теряется всегда. И рассудок, естественно, покидает эту голову без исключений, слишком сильны страдания жертвы.

– Что применили к Луи? – в глазах Влада, сейчас человеческих, застыл ужас, словно он знал реальные случаи применения этого Инг. Видел последствия.

– Вложили в ухо. Держали достаточно долго, чтобы он лишился рассудка и слуха. Он видит и говорит, частично способен двигаться… А еще все тело в ранах, думаю, до Инг-Ша они его еще чем-то пытали, - поведала Великая.
– Луи говорит, что Инг ему вложила в ухо молодая красивая женщина с черными волосами. Больше он ничего не помнит, - в глазах ее мелькнула скорбь. – Он был плохим человеком, конечно, но то, что с ним сделали – бесчеловечное зло. Хранители не знают, что такое жалость, Кэт, они жестоки и подчас беспощадны. То, что Димитр приманивал тебя, ожидаемо. Но мы очень просим от лица всей Федерации – берегись. Твои ошибки могут стоить невинным людям не только страданий, но и жизни. Они искали семью Райли, потому что понимают, что тебя мучает совесть. Они хорошо знают сущность валькирии, знают, что мы не способны пройти мимо чужих страданий. И мы просим остеречься…

– Ему совсем никак нельзя помочь? – я почти не слушала ее. Перед глазами стояло лицо мужа Жозефины, красное, сердитое. Его огромная как шкаф фигура и палочка в руке… Я представить себе боялась, что можно сделать с таким здоровенным мужиком, что так напугало бы даже Влада, повидавшего за службу в аврорате – он работал стажером даже на втором уже своем курсе – немало всякой всячины. Совет понуро покачал головами.

– Инг-Ша необратима, - прошептала бразильянка. – Но, говорят, применить Инг-Ша для Хранителя - значит обречь себя на мучительную смерть, притом относительно скорую. Это двустороннее проклятье, так сказать. Видимо, ты им очень нужна, Кэтрин.