Розалина пыталась его поддержать, тем только сильнее привязывая к себе. Возможно, откажи она ему резко и жестоко, все повернулось бы иначе. Но мягкость ее отказа и то, что ее грызла вина перед ним, заставили его придумать себе то, чего никогда не было в этой реальности, и не факт, что было в прошлой. Не его любовь, он в ней не сомневался. Ее любовь к нему. Прозвучавшее сейчас «нет» резануло не хуже ножа, но вместе с тем принесло какое-то странное облегчение… Вместе с рассказом Розалины и ее твердым и холодным «нет» рухнуло что-то, почти три десятка лет терзавшее и мучившее его изнутри. Он любил ее и разлюбить не мог, это было невозможно. Но внезапно для себя мужчина вдруг осознал, что он мог бы жить без нее. Не существовать, как ему казалось почти тридцать лет, а именно жить. Внезапное ощущение теплых ладоней на плечах, живых, настоящих. Встревоженные серые глаза в обрамлении пышных ресничек. Лика.

– Завтрак готов, - хриплость из ее голоса исчезла, зато появилось волнение. – Ты в порядке? – голова страшно болела, сумбурность произошедшего никак не укладывалась в ней, но он постарался выдавить улыбку. Притянул ее к себе, усаживая на колени. Худенькая, теплая, реальная. Как оказалось, довольно легкая.

– Все нормально. К слову, кто это был? – Анж отвела взгляд, щеки ее залила краска.

– Я встречалась с одним парнем, мне было лет шестнадцать… Так вышло, что… - осеклась, опуская глаза. – Я не очень-то воспитанная леди, - чуть заметно усмехнулась. Потрепал ее по распущенным длинным волосам, чем вызвал крайне недовольное фырканье.

– Я заметил. Почему расстались?

– Он не выдержал мой характер. Да и интересы и планы оказались слишком разными. Поэтому он сказал мне, что мы слишком разные и ему нужен кто-то попроще.

– Довольно по-детски, - усмехнулся. Головная боль почти прошла, оставив только тяжесть в висках.

– Мы были почти что детьми. Ему было далеко не сорок пять, - глаза задорно блеснули. – Он очень уступал вам в развитии, мастер Долохов.

– Опасаюсь, миссис Долохова, что и вам тоже, - Антонин почти весело улыбнулся, накручивая на палец локон ее волос. – Вы довольно умная девушка. Останешься до вечера? – Лика отрицательно помотала головой, удобнее устраиваясь на его коленях.

– Сегодня суббота, останусь до завтра. Кстати, разрешение на трансгрессию у нас есть? Тебе нужна новая палочка, а я знаю отличный магазинчик в Рокфорде. Но сначала завтрак, или он окончательно остынет… - легко поднялась на ноги, потянув его за руку. Долохов поднялся на ноги, потирая виски, по которым как будто изнутри стучали молоточками. Привлек к себе снова, впился поцелуем в теплые и сладкие, видимо пробовала что-то на вкус, губы. Отпустил, когда в легких перестало хватать воздуха… И уже спускаясь вслед за ней по старой лестнице на теплую кухню, внезапно осознал, что если засыпать с девушками и женщинами ему доводилось, и он привык, то это утро было первым, когда ему понравилось так еще и просыпаться. Он не мог сказать, что любит ее, и влюбленностью даже назвать это было просто невозможно, но она была первой, с кем ему захотелось проснуться…

И в ней было что-то такое, чего не было в Розалине. Пожалуй, подумалось мужчине, лучшим названием этой искорке ее характера была «живость». Роуз при всей ее доброте и свете иногда была лишена какой-то крохотной частички человечности. Даже ее дочке эта черта присуща все-таки была… В голове всплыла настойчивая просьба Роззи дать ей шанс. И хотя он и сам-то не понимал, чего ради вдруг принялся ее спасать и почему начал ее жалеть, но какая-то глубоко запрятанная часть его души в этот самый момент подумала о том, что если это окажется возможным, он этот шанс ей даст… Слишком хорошо ему было знакомо то, когда этого пресловутого шанса попросту нет. Слишком хорошо…

========== И все-таки я за тебя боюсь (Снейп) ==========

Третье лицо. “И в свете бывает тьма…”

Черная мантия тихо шуршала по каменному полу длинного темного коридора, освещенного только редкими факелами. Лицо скрывал капюшон, из-под которого выбивались темно-русые длинные волосы, заплетенные в толстую косу и перетянутые зеленой лентой. Дорожные ботинки глухо стучали по каменным плитам, ничуть не выдавая волнения их обладательницы, кусавшей губы. Наконец она достигла своей цели, дрожащая рука коснулась бронзовой ручки на черной дубовой двери, медленно повернула ее, одновременно с произнесением нужного заклинания, и дверь открылась. Женщину в черной дорожной мантии встретили аплодисменты.

– Привет! – весело улыбнулась красивая темноволосая дама в черных джинсах и полупрозрачной черной блузке, хлопая в ладони. – Ты задержалась, сестра Ядвига! Мы уже делали ставки на то, придешь ли ты, - она обвела собравшихся рукой. Все трое мужчин, рассевшихся по удобным креслам, опускали руки, которыми хлопали вошедшей валькирии, включая облаченного в роскошную черную мантию молодого парня с короткими черными волосами, торчащими во все стороны, и с кинжалом некромага на коленях.

– И кто же ставил на то, что я приду? – глубоким негромким голосом поинтересовалась женщина, закрывая за собой дверь. Димитр широко улыбнулся и скрыл кинжал в складах мантии.

– Я и Элеонора. Виктор и Ватли усомнились в твоей к нам лояльности, но, к моей радости, ошиблись. – Молодой парень с тонкими, слегка похожими на девичьи, чертами лица, изобразил театральный поклон. Мужчина с искривленным лицом, ярко горящими желтым глазами и светло-русыми волосами до плеч, одетый в кожаную куртку и черные широкие брюки, мрачно кивнул в знак приветствия.

– Совет сегодня был созван дольше, чем обычно, - недовольно заметила женщина, подбирая подол мантии и усаживаясь на свободное кресло, рядом с метнувшей на нее надменный взгляд Бутти. – Оливия проявила склонность к долгим размышлениям, - ее тонкие губы, скрытые капюшоном, исказила презрительная усмешка. – Благопорядочный орден, несущий добро на словах, - процедила валькирия.