“Ладно, выберусь и подумаю…”

Но записка таинственного «Э.» не внушила мне особого доверия, и зря. Туда я не пошла, за средней дверью слышался чей-то вскрик, и я повернула ручку самой крайней двери, ближе к концу коридора и стене. Там был светлый и пустой коридор. Я осторожно переступила порог. Тотчас же свет потух, осталось слабое мерцание факела вдалеке и ко мне очень неспеша подошли две фигуры в темных плащах.

– Молодец. Мы боялись что ты уйдешь живой. Но отсюда – нет. Еще никому не удавалось. Правильно выбрала, Солнышко! Удачной и приятной смерти! – смеясь, заметила одна из фигур женским голосом. – Скорейшей, не мучайся! И не думай, что можешь вернуться в коридор! – они подтолкнули меня от двери, я сделала несколько шагов вглубь коридора и фигуры исчезли с тихим хлопком. Но когда попробовала трансгрессировать я – ничего не вышло. И дверь не открывалась. Выход был один – идти по коридору. Что я и сделала. А пару шагов спустя меня кто-то схватил за руку, и прежде чем я успела вскрикнуть, на свет факела показалась маленькая девочка лет десяти. Блондинка с серыми, чем-то похожими на глаза Анжелики, глазами.

– Я же тебе написала, что надо в другую дверь! – вздохнула она.

– Этот Э. – ты? – спросила я. Девочка кивнула.

– Эмельред Максвейл, меня так зовут. Но у нас не принято подписываться именем.

– Ты Хранитель?

– Нет, моя мама Хранитель, а я тут живу. Это логово Хранителей, так называют нормальные, кто сюда попадает, это место.

– И много тут таких нормальных? – спросила я.

– В основном Ягнята, такие как ты. Это те, над кем мы издеваемся. Если ты Ягненок, значит, кто-то из твоих Жертва. Я тебе потом, если получится, объясню. Ну коротко Жертву саму мы не трогаем, а ее близких убиваем, и Жертва сходит с ума или что-то в этом роде. Полгода такое длится обычно. Это если ты кому-то Хранителю сделал вред. Или просто не понравился. Я говорю “мы”, потому что тут живу и все это знаю, но мне это не нравится, это плохо.

– Я Ягненок? – Эмельред кивнула.

– Тебя хотят убить, в этом Пути смерти все погибают, но мы знаем ловушки и тебе поможем. В конце выход из замка.

– Мы?

– Да, мы, - это ответила уже не Эмельред. К нам из глубины коридора приблизилась женщина в плаще Хранителей. И улыбнулась мне в знак приветствия, а была эта женщина… Элеонорой Бутти… - мы проведем тебя самым коротким и легким путем, пойдем вместе с тобой. Всего три зала и свобода. Наши не должны узнать, тела Ягнят забирают через сутки после начала испытания. Ну и если ты вышла – поступает сигнал об этом. Но его уже лет двести не было. Никто не выходил… - вздохнула Бутти. – Так что нам вроде бы ничего не грозит, я дойду с вами два зала. Потом тебя проведет Эм. И да, с тебя, если выйдешь живой, снимут клеймо Ягненка, а с него – Жертвы.

– С кого? – осведомилась я. Но Элеонора проигнорировала этот вопрос. Вместо этого повела меня вперед. Навстречу либо моей свободе, либо смерти…

========== Смена Хозяина (Снейп) ==========

Ложь… Конечно, ей в отношениях не место, но иногда просто отсутствует право выбора. В нашей истории так и вышло. Еще до начала учебного года Белла поручила Драко убить Дамблдора, Нарцисса потом просила, почти умоляла меня присмотреть за Драко. А Белла вообще намекнула, что если мальчик не справится – это моя задача. Разумеется, когда я рассказывал все Альбусу, меня внутренне трясло – сказать, что ему по решению других скоро придется умереть, было очень трудно. И более того – я не думал, что смогу это совершить… Как?! Этот человек столько дал мне и сделал для меня, и я убью его?! Кэт я тогда ничего не сказал из-за неопределенности – неизвестно было придется ли и кому именно.

А чуть позже Альбус вызвал меня в срочном порядке, одним не очень хорошим вечером. Едва увидев его руку, я испытал почти ужас – по ней расползалось проклятье, весьма сильное. Я пытался сделать все, что мог, однако мне удалось лишь локализовать его в пределах руки. Рука почернела, иссохлась, но Альбус, по крайней мере, оставался живым. Вот только больше года жизни он едва ли имел в запасе.

Зачем он пытался разбить проклятое Лестрейндж кольцо и уж тем более для чего напялил на себя – мне никто не объяснял. Именно напялил, ведь он отдавал себе отчет в том, что это кольцо с темной магией. Но рассуждать было слишком поздно и мой благодетель доживал свой век…

Единственное, что позже, когда к этой мысли я привык, все же не давало покоя – то, что я не рассказывал обо всем этом Кэтрин. Она не знала ни о том, какую задачу возложила на меня Белла, ни о том, какие планы по этому поводу строил Дамблдор. Он запретил мне что бы то ни было ей говорить раньше времени.

– Но сэр, я должен ей рассказать, у нас с ней нет друг от друга секретов… - пытался увещевать я.

– Северус, Кэт и без тебя все узнает и поймет! – ответил как-то Альбус. – Она умная девочка, и верит тебе. И она все потом выслушает, как бы все ни обстояло. Даже если вместо Драко это сделаешь ты, она ведь этого не увидит, и потом она конечно же выслушает тебя…

– Но я не могу ей врать, мне сложно будет смотреть ей в глаза…

– Ты и не врешь, просто умалчиваешь, - так пресекались все мои попытки. Когда-то давно, еще лет пятнадцать назад, я дал слово выполнять все его указания и без согласия не предпринимать инициативы. Рассказ Кэтрин трактовался бы как раз как инициатива – из-за того, что она валькирия.

А с ней мы виделись каждый день, и нередко она оставалась у меня на ночь – в моем присутствии ей, по ее словам, меньше снились кошмары. А я не возражал – видеть ее спящее личико, копну каштановых кудряшек для меня стало своеобразным душевным отдыхом. В условиях все большего озверения Лестрейндж, моей постоянной лжи всем вокруг, включая саму Кэтрин, недоверия ко мне части Пожирателей – а я все чаще начинал его замечать – со стороны Хвоста, Яксли и им подобных… И учитывая всеобщее ко мне отношение… Кэт оставалась почти единственным человеком, кому я был нужен и кто мне верил. Альбуса предстояло научиться не учитывать.

Меня угнетала моя ложь ей, и ночами, прижав к себе спящую девушку, я подолгу думал, как будет выглядеть то, что я расскажу ей правду. И что, собственно, я ей расскажу. От души надеялся я тогда, что мне не придется убивать Дамблдора. Одно дело шпионаж, и другое – убийство. Которое с моей души потом ничто не смоет. К тому же я и представить боялся, что могу потерять после этого Кэтрин.

А одним ноябрьским вечером, точнее сказать даже уже ночью, она буквально ворвалась ко мне в спальню – пароль она знала, от нее я его не скрывал. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять – что-то случилось. Бледная, растрепанная, в порванных на левой штанине джинсах, в глазах стояли слезы. Пролетев мимо меня, Кэт свернулась в клубочек на кровати и всхлипнула. Я присел рядом с ней, ласково приобнял за плечи и прижал к себе.