– Папа уехал еще до визита первых? Ничего подозрительного не замечали, когда он уходил?

– Нет, милая, вот только гости эти все, а кто это был-то? Секта какая-то, что ли? – я задумалась.

“Что, ей прямо сказать, что это – визит гостей из магического сообщества? Интересно, как называется психиатрическая клиника, куда меня потом положат?”

– Можно сказать и секта. Я по работе столкнулась тут с их интересами. Я же в полиции работала, вот связалась по глупости своей с сектантами… - наконец решилась с ответом я. – А эти, без масок, худой был такой темноволосый с доброй улыбкой? – миссис Флаггинс кивнула. Еще пара наводящих вопросов и я поняла – это был Димитр Матей лично. Значит, к нам пришли сначала Хранители, потом Пожиратели, но папа ушел еще раньше первых, оставался один весьма щекотливый вопрос – откуда Хранители узнали мой адрес и как нашли? В случае Пожирателей подобного вопроса не было – я знала, что адрес квартиры был известен в Министерстве, и сердце екнуло при мысли о сотрудничестве Беллы и Димитра.

«Хотя нет, они бы пришли все сразу», - попыталась я себя успокоить. Но тогда вопрос, откуда мой адрес стал известен Хранителям, сохранял свою злободневность и актуальность. Я поблагодарила миссис Флаггинс за информацию, посоветовала быть осторожнее и собралась уходить. Папа ушел до прихода Димитра. Тогда почему же не работает браслет? Ледяное отчаяние снова прочно занимало место в моем сердце…

– Кэтрин, - я уже была в дверях, когда миссис Флаггинс окликнула меня, - папа просил передать тебе, что перед отъездом зайдет домой, в свой кабинет. Чуть не забыла, прости.

– Спасибо, миссис Флаггинс, - отозвалась я и вышла в подъезд. Появилась какая-то зацепка – я поняла, что мне стоит заглянуть домой. Папин кабинет на втором этаже, так просто зайти туда не получится, вполне надежное место, если сейчас он хотел что-то мне передать. Я зажмурилась и представила себе свою комнату. И уже готова была трансгрессировать, как мой мозг пронзила мысль – мне нельзя трансгрессировать без браслета. Меня засекут! Вздохнув, я приняла облик совы и полетела в сторону Литтл-Хэйминга. Около нашего особняка, еще издали, я увидела парочку людей в мантиях. Хранители или Пожиратели? Я приземлилась в парке, стала человеком и надела мантию Джеймса.

– Ну что же, - шепнула я маховику, - не подведи меня…

К дому я подкралась на цыпочках, часы - в центре города стояла часовая башня, старинная, но часы были довольно точными – пробили девять. У меня есть еще два часа. Хотя если я задержусь – Гарри поймет. Теперь у меня есть весомый повод опоздать – у меня пропал отец.

Пожиратели – это были они, что я поняла по маскам – ходили кругами вдоль забора. Моя система охраны вкупе с чарами папы и Сириуса не давала им попасть внутрь. Я же была узнаваема с помощью маховика, потому смело перелезла через забор – стараясь закрыть мантией свои ноги – спрыгнула во двор и пошагала к дому. Дом был темен и явно пуст – это ощущалось даже на расстоянии – в доме не было ни одного живого существа. Однако, зайдя через задний ход, я поняла, что недавно в доме кто-то был – было довольно тепло и ощущался какой-то знакомый запах…

“Туалетная вода? На папину не похожа, странно, может Сириуса?”

Я зажгла голубой огонек в баночке – взяла с собой из Афин, да так и держала в сумке. И вот сгодился. Хорошо в нем было то, что с улицы его видно не было.

– Ну что ж, посмотрим, что оставил папа… - шепнула я себе, чтобы разогнать тишину брошенного нами дома. Дверь его кабинета открылась после произнесенного мной пароля. «Angela vitam portat». Этот пароль был поставлен им еще при маминой жизни. И никогда не менялся.

…Мамины колдографии, фотографии, портреты, у меня даже зарябило в глазах от красок, в которых была изображена мама. Я знала, что в папином кабинете много ее изображений, но того, что они займут три стены и полстола, я никак не ожидала. Отец действительно боготворил маму и при ее жизни, и после ее гибели…

Я внимательно оглядывалась, но кроме мамы мне ничто не бросалось в глаза. Я вгляделась в один из снимков внимательнее. Маме на нем было лет шестнадцать, она обнималась со школьными друзьями. Но мое внимание привлек парень, обнимавший маму слева. Длинные волосы, странно поблескивающие глаза, полуулыбка-полуусмешка. Слизеринский значок на мантии… Я наконец поняла, кто это – рядом с мамой и ее подругами-одногруппницами и приятелями стоял Антонин Долохов собственной персоной. Я перевернула снимок.

«Розалине на память о нашей дружбе», - было выведено красивым мелким почерком. Я никогда не видела почерк Долохова, но что-то мне подсказало, что это он, с самых первых букв. «Твой старый друг Антонин»…

Я оглядела стены на предмет маминых школьных снимков. Таких нашлось еще два – мама на уроке Травологии – они с Долоховым что-то пересаживали. И на каком-то балу – мама в нарядном платье, Долохов в парадной мантии, они с улыбкой беседуют. На той же колдографии было видно, как к маме подходит папа и они оставляют Антонина одного, наверное, выпускной…

Я вдруг поняла, что желание меня убить у Долохова было вызвано обидой и злостью. Я явственно осознала, что вместо меня он убил любимую женщину… И, глядя на заблестевшие в его глазах после маминого ухода слезы я поняла, что не испытываю к нему той же жгучей ненависти, что раньше, я испытывала к Антонину нечто сродни жалости. Мне стало неприятно – он был жалок и загнан собой же в ловушку – убив любимую женщину, он сам наказал себя. Наказал так, что от этого никуда не сбежишь… Сильнее наказания я ему не придумаю. Да мне, если уж совсем честно, после этого открытия и не хотелось ему мстить…