Гертруда отворила дверь постельничему.

–  Тебя никто не видел?

Получив успокаивающий ответ, она раскрыла объятия.

Людек принялся с жадностью покрывать поцелуями лицо и шею обожаемой женщины в то время, как руки его пытались снизу заголить ей ноги.

Гертруда не любила столь грубое начало, поэтому выскользнула и властным жестом указала Людеку на кровать. Постельничий быстро приготовил ложе, затем дрожащими от нетерпения руками стал избавляться от одежд, пожирая княгиню пылающим взглядом.

«Как он жаждет меня!» - с тайной радостью подумала Гертруда.

Она стала раздеваться нарочито медленно, желая еще больше возбудить своего любовника, уже взобравшегося на ложе. Светильник на подставке давал возможность Людеку наслаждаться зрелищем прекрасной наготы женщины, перед которой склоняли головы знатнейшие киевские мужи и которая снизошла до него, бедного слуги. Глядя с вожделением на белое тело своей госпожи, на упругие груди, на стройные бедра, на нежный живот, Людек вдруг обратил внимание, насколько моложе выглядит ее тело по сравнению с лицом, лишенным белил и сурьмы. Гертруда умылась перед тем, как лечь в постель. И если тело княгини своей соблазнительной свежестью запросто могло сбросить ей десяток лет, то лицо и не пыталось скрывать ее сорокалетнего возраста.

Впрочем, это нисколько не умаляло притягательности Гертруды в глазах Людека. Жажда обладания целиком захватила его, лишив разума. Он бросился к Гертруде, стоящей к нему спиной и расчесывающей волосы, схватил ее и бросил на постель. От ветра, поднятого этим резким движением, пламя светильника заколебалось.

О неожиданности Гертруда издала негромкий вскрик не то изумления, не то испуга, упав на спину поперек широкого ложа, ее волосы веером разметались по белой простыне.

Людек навалился сверху с возгласом: « О моя княгиня!» - и грубо овладел ею.

Скрестив на пояснице у Людека свои ноги, закинув руки за голову и помогая ему телодвижениями поддерживать ритм совокупления, Гертруда тем не менее не могла избавиться от одолевающих ее мыслей, они слишком прочно засели у нее в голове.

«Можно поссорить Изяслава с братьями, кабы была уверенность, что мой олух сможет победить их. Но он никудышный полководец!
– думала княгиня.
– Поссорить же Святослава и Всеволода невозможно, что-то сближает их. Что? Общность душ?.. Иль общность интересов?.. Плохо то, что и тот и другой умнее Изяслава. А что, ежели использовать Все-слава в борьбе с младшими Ярославичами?»

Гертруда принялась обдумывать, какие выгоды мог бы принести союз с полоцким князем, благо Людек, достигнув пика сладострастья, оставил ее в покое.

«Всеслав храбр и умен, он отменный полководец. И не помышляет о киевском столе, дорожа своим Полоцком, - размышляла Гертруда, поглаживая потную спину лежащего на ней Людека.
– Как бы привлечь его на свою сторону? Не на сторону Изяслава, а именно на мою! Пообещать ему в случае успеха Псков иль Смоленск, а может, сразу Новгород? Надо будет подослать ко Всеславу в темницу Людека с письмецом от меня».

Руки княгини, ласкающие Людека, стали еще более нежными, а из ее уст прошелестели тихие слова, намекающие, что он может делать со своей любовницей все, что захочет. Людек встрепенулся. Действительно, их первая ночь была слишком коротка, поэтому надо непременно удлинить вторую. И горячий юноша вновь припал к Гертруде, на этот раз положив ее ноги к себе на плечи.

«Проказник забывает, что мне уже не двадцать лет, чтобы проделывать подобные выверты!» - слегка возмутилась про себя княгиня.

Такая поза доставляла некоторые неудобства, однако острота ощущений, нахлынувших на нее, заставила ее смириться. Вдобавок Гертруде вспомнились молодые годы, когда все члены ее тела были гибки и она позволяла себе самые невероятные позы в своих тогда еще первых опытах близости с Изя-славом.

Гертруда все явственнее чувствовала приятные пробуждающиеся ощущения в глубине своего чрева, сладостные искры пронзали ее тело. Щеки ее пылали румянцем, из полураскрытого рта вылетали сладостные стоны, в глазах появился лихорадочный блеск.

Людек изумился перемене, произошедшей в его любовнице; она словно помолодела и блистала какой-то новой красотой, все оттенки которой отражались в белизне зубов и белков глаз, яркости шевелящихся губ, в ореоле спутанных каштановых волос. Достигнув своего апогея, Людек не смог остановиться, ибо Гертруда, впившись в него пальцами, желала продолжения. Наконец, сладострастный водоворот подхватил и ее. Она вскрикнула, и тело ее обмякло, разом лишившись последних сил. Любовники замерли в объятиях расслабленной неги.