– Итак, Ректор и его семья, которым принадлежит несколько миров, - Коул сменил тему разговора.
– Менее благородные идут следом. Богатые столичные торговцы. Правители провинциальных миров. Магические ордена и часть школ. Магистры крупных городов. Разумеется, многие связаны различными договорами, клятвами, и прочим, что усложняет картину. Мелкие дворяне в разных мирах, просто удерживающие клочок земли. А Гильдия стоит особняком. Где именно?

– Сразу за семьёй Ректора, - сказал Макхамон.
– Просто они вне закона, вот я и...

– Кто стоит во главе?
– сразу задал прямой вопрос Коул.

– Они называют его Носящим Белую Маску, - ответил тот.
– И его тёмные глаза видят насквозь любого.

– Пфффт, - фыркнул Безумный Медведь.
– Очень смешно.

Макхамон стушевался.

– И что Гильдия?
– уточнил Коул.

– Деньги приняли, но покушения провалились, у него очень хорошая охрана. Я предпринял несколько попыток, - отчитался хозяин дома.

– Золото вернули, работа-то ведь не выполнена?
– уточнил гость.

– Нет, траты оказались и так высоки, - с сожалением сказал Макхамон, огрузил взгляд на дно бокала.
– А денег становилось меньше

Коул склонил голову набок, иронично глядя на потомка.

– Вот прям так всё и было, и доказательства, поди, были?

Тот открыл, было, рот, но задумался, остановив взгляд на Коуле. Казалось, он рассматривает его кругловатое лицо с могучим подбородком.

– Я понял...
– совсем тихо сказал он.

– Гильдию надо будет добавить в список...
– зевнул Коул.
– Структура, поди, разветвлённая?

– Да, но они не слишком-то и скрываются, - ответил тот грустно.
– Список длинный получается.

– Добра у нас много было, - Хозяин лесов скрывал злость, но она уже готова была выплеснуться из его карих глаз.
– Падальщиков всегда хватает. Родовые гнёзда стёрты с лица земли...

Тут он сжал зубы, не давая волю чувствам. Не хотелось тревожить Имя.

– Завтра я пойду наверх, проведаю Ректора, - немного придя в себя, продолжил он.

– Разумеется, - Макхамон подлил им вина, на что Коул благодарно кивнул. Нита, увидев, что буря миновала, принесла ещё еды.

– Ограничений точно нет?
– уточнил Коул.

– Мой знакомый, Младший Маг, но законы знает отлично, - стал рассказывать Макхамон.
– Не нашёл никаких запретов. Просто город дорос до плато, где стоит Колосс. И дома Магистров, и редкой знати, опоясывают его. Второй пояс - Бакалавры и многие другие, но они тоже отделены от остальных.

– Средний город, самый большой, немного других, разношёрстных кварталов разных людей и нелюдей, и затем множество рынков, пересекающихся со всеми, за исключением Верхнего Пояса. Так?

– Да, отец, - подтвердил тот.
– Карта...

– Я её изучил, спасибо, - мягко прервал его Коул.
– Про Университет мне надо будет ещё подумать отдельно, как бы Олден сам себя не перехитрил. Кузня для новой, сплочённой общей идеей, элиты. Но, с другой стороны, это работает, гм...

Он кивнул Макхамону, отправляя того к жене, а сам остался ещё посидеть, поразмыслить над этой ситуацией. Несмотря на ощущение бессилия, было и чувство новизны. Ощущение молодости, если так можно выразиться.

И было чего достигать - новая цель. Всё-таки, быть "наверху", и "взбираться наверх" - вещи совершенно разные, и он уже забыл, каково это, быть среди догоняющих. Да-да, именно догоняющих - если не станешь лучшим... Будешь как все. Суровый закон жизни. Да и какая тогда жизнь-то? Так, существование.

Утром, позавтракав, он собрался, поцеловал малыша Урсуса, взял лошадь, и поехал один, оставив Макхамона с семьёй, тому предстояло ещё множество других забот, если Коул вдруг не вернётся.

– Пирожки, горячие пирожки, свежая выпечка!

– Фрукты с самого юга, редкие персики. Сочные, вкусные - налетай!

– Лакомства из соседних миров! Теперь и для простого люда! Надо всего лишь зайти в лавку Джойка!

– Наёмник желает девушку?
– а это уже было обращено персонально к нему. Пришлось спешиться с лошади, идя мимо рынка, и сутенёр подкатил, увидев потенциальную добычу. Видимо, что-то такое было в глазах Берсона.

– Тёмные женщины с самой Зелёной Сельвы, редкость в наших краях. Большие, грудастые, жопастые, всего-то за пять золотых, - щеголеватый парень принял молчание Коула по-своему.