Проводив своего работника по принадлежавшим селению оазисом и обозначив территорию на которой следовало пасти стадо, Маандиб вернулся домой в приподнятом положении духа. Теперь, когда у него появился пастух, он мог больше внимания уделять своему дому: довести до ума сад и достроить, наконец, новую печь, взамен старой. Перебирая камни, он радостно подбадривал свою сестру, которая в это время работала рядом, перетирая на зёрна на муку, собираясь испечь свежих лепёшек к вечерней трапезе.

— Ничего, сестра, скоро тебе не придётся печь хлеб по нескольку раз в день! Я дострою нашу печь и ты сможешь за один раз понаделать их на целую неделю.

— За неделю они все зачерствеют. — Отозвалась та, сосредоточено вращая каменный жернов. — Лучше расскажи, о чём вы говорили с улле. Ты ведь приводил его к Ясуру сегодня?

— Да, приводил. — Маандиб поморщился так, будто откусил неспелую фигу. — Лучше бы я сразу выгнал его пасти стадо! Видела бы ты, с каким непочтением он разговаривал с улле-Ясуром, смея повышать в его присутствии голос. Ничего нового он там не сказал, всё тот же бред про Саракаша и безглазых мертвецов в колодце. Улле пытался убедить его и даже объяснил, что это могли сотворить разбойники, чтобы попугать таких легковерных людей, как этот пустынник, но тот всё за своё. Твердит, как попугай у торговца на рынке, что это Саракаш и не желает слышать ничего другого!

— Он, похоже, сам в это верит.

— Потому, что он шайрун, рассказывающий всякие сказки так, чтобы людям было интересно, а для этого он должен верить в них сам.

— А я вот, ему верю. — Лиллис аккуратно ссыпала с жерновов помол в глиняную миску. — Верю в то, что он действительно видел что-то страшное и необычное. Пусть не воплощение легенды о Саракаше, но что-то такое пугающее.

— Лиллис, ты говоришь так, потому, что тебе нравится этот сумасшедший! — Маандиб метнул на сестру полный сарказма взгляд. — Я всё понимаю, сестрёнка, но не забывай о том, что он не бал и даже не салхит. Он мазарит, как все хаммады и если он относится к тебе с почтением, то только потому, что обязан нам за спасение и живёт в нашем доме. Для них женщина не человек, по их убеждениям, у тебя даже души нет! Думай о нём поменьше.

Глава 9. Мёртвый город

Первыми следами, что рядом когда-то был большой город, были остатки древней колоннады, торчащей прямо из песка, словно пальцы погребенного в нём великана. Сейчас уже не возможно было определить, частью чего она ранее являлась. Это мог бы быть особняк лорда или часть храма. Постепенно вросшие в песок обломки стали появляться чаще, и караван обходил их, петляя, как большая змея. Руины самого Амаэля выросли перед путниками на закате, вставая на горизонте чёрной громадой. Пошедший в передовой дозор Бальфур увидел их одним из первых и поскакал обратно, громко крича о своём открытии.

— Стой! — скомандовал Феранор эльфийской части каравана, вскидывая вверх руку.

— Бых-Асуви! — в унисон ему выкрикнул своим людям Митрасир, зеркально повторяя жест капитана.

Караван сбился с шага, заревели верблюды, соскочив с верблюда, на котором он ехал последние два часа, засуетился и замахал вартанаком Дарик, которому тут же кинулись помогать его помощники. Они как угорелые метнулись вдоль цепочки навьюченных верблюдов, следя, чтобы рабы не сбивали своих животных в кучу и отчаянно при этом ругаясь:

— Асуви! Асуви, шаму кымуд! (Стой! Стой, чёрная морда!)

Не дожидаясь, пока караван полностью остановится, его сгоравшие от нетерпения командиры пришпорили коней, вихрем взлетая на вершину ближайшей песчаной кручи. С вершины сыпучей дюны им открылся прекрасный вид на то, что осталось от крепостных стен, некогда окружавших город. Древние укрепления напоминали улыбку дряхлого старца. От стен уцелел лишь фундамент, который за века успел врасти в песок и теперь угадывался лишь по ровной песчаной насыпи, пролегающей от одного полуразвалившегося пенька башни, до другого. Виной этому было не время и не жестокие пустынные ветры, а взявшие город кочевники. В злобе своей они пытались разломать крепостные стены и оттащить их куски как можно дальше в пустыню.

Самому городу досталось меньше — многие его здания ещё сохраняли относительную целостность и внешний вид, позволяющий представить, как они выглядели раньше. В основном это были малые дворцы анаридской знати и большие клановые дома, стены которых укреплялись магией, защищавшей их от непогоды и времени, потому они просто постепенно врастали в песок — пройдёт ещё лет сто-двести и пустыня погребёт их по самые крыши. Размах и богатство, с которым строился город, даже после его смерти внушал людям неподдельное изумление, заставлявшее их замирать с раскрытыми ртами.

— Он прекрасен. — После длительного восхищённого молчания, изрёк Митрасир, невольно сравнивая останки Амаэля — Аль-Амала, и Шагристан с его дворцами и минаретами бетелей, и приходя к выводу, что столицу шах-ан-шах устроил не там. — А как он был богат — нет ни одного простого дома! Хотел бы я увидеть этот город таким, каким он был раньше. Талас, все ваши города такие?

— Все!

У эльфийских лордов вообще не было привычки баловать своих слуг и вассалов отдельным жильём, они предпочитали держать всех под своей крышей, для чего строили о-очень большие дома. При таком подходе, бездомных нищих эльфов не существовало в принципе, потому, что все были при ком-то, делали какую-то работу и всю жизнь сидели на строго отведённом им месте.