— И что теперь? Суд? Поединок?

— Ничего. — Мотнул головой ас'Саир, внимательно следя за реакцией эльфа. — У нас не решают такие дела поединком. Да и потом… ты пока ещё не ответил на мой вопрос. Что ты не поделил с ас'шабарами?

— У нас нет ничего общего, чтобы я мог это сними делить — они враги, принесшие много горя и бед моему народу. Между нами море пролитой крови.

«Кровная вражда» — самое близкое и почти правдивое объяснение. Вдаваться в подробности не хотелось, как и затевать с человеком философский спор на тему владения Миром по праву первородства. Почему-то казалось, что человек это не оценит.

— Я знаю, что род алялатов и род мхазов враги, — проявил осведомлённость ас'Саир, — но неужели ненависть настолько укоренилась в вас, что вы жаждите стереть друг друга в пыль?

— А что плохого в том, чтобы стереть в порошок своего врага? — Изобразил искреннее непонимание ан-лорд Мистериорн. Никак не ожидал он встретить гуманиста в том, кому быть гуманистом не положено по роду занятий. — Враг есть враг, с ним не может быть разговоров, где бы мы с ним не встретились. Ты должен знать это не хуже меня, Митрасир, ведь ты тоже воин! Разве вы когда-нибудь жалели врагов, приходивших на ваши земли?

— Кровная месть это одно, а война это совершенно другое. Мстят за подлость и предательство, за подлое убийство. Не смешивай эти понятия, Талас-ока. — Голос Митра звучал ровно и уверенно. — Война жестока, но это новые земли и новые подданные. Да и если бы не она, то где нам являть свою Силу и Доблесть? Весь наш мир создан Всевышним, как борьба противоречий и противоположностей. Можно убивать врага на войне, но это не мешает нам иногда впрыскивать в свои жилы его кровь, дабы наша собственная продолжала кипеть и рождать нам много смелых и сильных воинов. Священный Атра-Алларн не раз стоял на краю гибели, но мы справлялись и только становились сильнее.

Эльф слушал его слова с большим изумлением в душе. Видимо, по скудности фантазии, атраванец никак не мог понять, что проигранная битва или война для эльфов — это не та обида, которая длится из поколения в поколение, постепенно ослабевая, притупляясь, становясь чем-то вроде традиции, о которой временно можно забыть, или вообще, даже примириться, оставив давнюю вражду. Для эльфов это личные воспоминания, горечь обиды и унижение которых они проносят через века, бережно лелея и пестуя, в надежде на месть.

— Если неверный сложит оружие и примет единственную истинно-правильную веру, признав Аллуита, правоверный обнимет его словно брата. Мы все дети одного Бога и в каждом из нас живёт его частичка, что в людях, что в алялатах, что мхазах… Все мы чествуем такие качества, как честь, бесстрашие, ум!

А вот это уже в понятии Феранора граничило с неприкрытым оскорблением. С кем ему обняться? С орками?! Пусть с порождением Катмэ братаются и роднятся бедины сколько того захотят… Тьфу, мерзость! Всё-таки люди, не далеко ушли от голозадых дикарей. Цивилизация лишь слегка прикоснулась к ним, заставив переселиться из пещер и шалашей в каменные дома и дворцы.

— Не смей нас сравнивать с ними! — Феранор подскочил как ужаленный, едва не выронив трубку из зубов. Куда только девалась его хвалёная эльфийская невозмутимость? Однако быстро совладал с собой и, усевшись на место, свирепо поворошил прутиком костёр, взметнув в ночной воздух сноп ярких искр. — Мы славим благодатный свет Солнцеликого Эру, а они почитают своих кровавых богов. Мы несли культуру и просвещение, оставляли после себя города и дороги, а они несут смерть и разрушения, оставляя за собой трупы и пепелища! Мы любим Жизнь и окружаем себя лесами, а они творят вокруг себя одну лишь мертвую плоть. Они никогда не станут иными, как гнилой плод никогда не станет спелым и сочным. Они и есть неприкрытое Зло и насмешка над Природой, а со Злом невозможно вести разговоры или мириться, его можно только победить, вовремя на него напав. Зло всегда остаётся Злом, какую бы маску оно не надевало. Ты не видел того, что орки оставляли после себя в захваченных городах Эльвенора. Они вырезали всех подчистую. Они отрубали ноги и руки пленным ради забавы, а те, кто ухитрялся выжить — завидовали мёртвым, потому, что их ждала медленная смерть рабами в каменоломнях Торханнона! Вот что произошло у меня с вашими стражниками и пока я жив и способен держать в руках оружие, ни один орк не получит от меня милости!

Их недолгое, но эмоциональное общение привлекло внимание соседей. Лекарь, перестав подвывать, оторвался от своего котелка, удивлённо взирая на эльфа, несколько атраванцев у соседнего костра заинтересовано повернули в их сторону головы и даже кто-то из спавших эльдаров проснулся и заворочался.

— Понятно. — Произнёс Митр, с интересом выслушав эльфа. — В таком случае, Шах велел передать тебе следующее: он не вмешивается в чужую кровную вражду, но если Глышак тебя прирежет, то он не хотел бы, чтоб Фирит-ока затаил на него обиду.

Саффир-Шах вообще бы не стал принимать ни чью сторону, но… это были не простые орки, а ас'шабары на его службе. К тому же он здорово потратился, выплачивая Глышаку компенсацию за убитых. С другой стороны, эльфы во время приёма подарили ему дорогие подарки и дадут ещё больше, если теперешние предприятие их вождя окончится успехом. За такую гору золота дядя ас'Саира с лёгкостью простил бы Феранору и сотню загубленных наёмников.

Феранор же слова Митра понял так: шах, за соответствующую компенсацию, его простит, но и наказывать собственного таргана за то, что тот отстаивал свою честь, не станет. То есть кровная месть эльфов и орков это их личное дело, к которому шах не желает иметь отношения.