— Не зарежет. — Выдыхая облачко дыма, уверенно заверил агыза ан-лорд Мистериорн. — Как ты мог понять, я не свинья на бойне.

— Это я понял ещё на той улице, когда увидел убитых. — Широко улыбнулся Митрасир. — Справиться сразу с семью ас'шабарами может только по-настоящему хороший воин. Но я знаю и Глышака — он хорош даже в сравнении с первыми бойцами Шагристана.

Феранор в ответ неопределённо хмыкнул — один из лучших бойцов Шагристана это ещё не показатель, да и на вид тот орк был как обычный рейдер-разбойник. Но к демонам орков — этот Митрасир его сегодня удивил! Всё знал и молчал всю дорогу! Зато теперь стали понятны хитрые взгляды, с которыми атраванец на него временами косился.

— А ты хорошо владеешь эльфийской речью, Митрасир. — Польстил ему Феранор, резко меняя тему разговора. — И ты гораздо светлее, чем многие атраванцы которых я видел… Только не говори мне, что ты на половину эльф!

— Это потому, что царственный род шах-ан-шахов вот уже как полторы сотни лет берёт в себе жены исключительно иноземок, дабы ни один род Атра-Алларна не возвысился и не мог претендовать на трон. — Охотно пояснил ас'Cаир. — Постепенно эту традицию переняли многие благородные роды. Что ж касаемо вашего языка, то ему меня научил придворный волшебник моего дяди — Амар Аджин, учителем которого был великий чародей Коэнна ибн Шари.

Феранор едва слышно ухнул, отрываясь от мундштука и вопросительно задрав бровь, устремляя на ас'Саира настороженный подозрительный взгляд. Если сейчас окажется, что и этот варвар умеет колдовать, то ему, Феранору, останется только броситься на свой меч от стыда и осознания собственной никчёмности! Митр стрельнул в него глазами, заговорщицки прищурился, но, не выдержав до конца подобающей мины, прыснул со смеху, обнажая белые ровные зубы.

— Хе-хе-хе… — выдохнул он давя смех, — не смотри на меня так. Да, меня учил письму и языкам, и многому-многому другому придворный волшебник. Но сам я не чародей. — Рука Митра легла на эфес сабли и в следующий миг, та с лязгом вылетев из ножен, описала в воздухе замысловатый вензель, рассекая пляшущее между эльдаром и атраванцем пламя. — Вот моё ремесло!

Костёр словно в испуге прижался к песку, но потом разгорелся вновь, треща сухими дровами. Митр замер, гордо воздевая над головой клинок, в патетической позе которую несколько портило его сидячее положение. Если уж с таким видом где и восседать, то на коне, а не на расстеленной на песке лошадиной попоне. Покрасовавшись так пару секунд, ас'Саир опустил саблю, не глядя, вкладывая её обратно в ножны.

Капитан облегчённо выдохнул — хоть где-то нашлась справедливость! Дальше сидели уже в молчании. Докурив трубку, Феранор выбил оставшееся от зелья пепел в костёр и бережно спрятал её в мешочек. Время давно уже миновало за полночь и было пора завязывать их задушевные посиделки у костра.

— Благодарю за предупреждения, Митрасир. — Сказал ан-лорд Мистериорн, поднимаясь на ноги и подвешивая курительные принадлежности к поясу. — Я сожалею, что поставил твоего господина в такую непростую ситуацию, но клятва есть клятва и если я вижу своего кровника, я его убиваю, кому бы он не служил. — Феранор сознательно привязал к своему объяснению слова о клятве. Подобные традиции, как клятва на крови, всяческие обеты пред ликами богов и прочие спичи были у многих народов Амалирра и если подобное есть у атраванцев, то Митрасир должен будет его понять. — А теперь, с твоего позволения, я пойду спать — завтра нас ожидает напряжённый день.

— Иди, Феран-ока. Постараюсь держать тебя подальше от своих мхазов.

* * * *

Утро начиналось с доклада ночных дозоров, где каждый отчитывался только перед своим начальником. Из эльфов никто ничего подозрительного вроде бы не видел, но, Агаолайт посчитал свои долгом рассказать, что Бальфуру мерещились певцы. Заслушивающий доклад Феранор заинтересовался и затребовал к себе самого Бальфура, явившегося на зов не выспавшимся и поминутно зевающим. Какое-то время ему понадобилось чтобы прийти в себя и понять, чего от него добиваются. Рассказ свой он повёл неохотно, сказывалась обида на Агаолайта, который успел высмеять молодого «дракона», якобы видевшего чью-то фигуру на храмовой пирамиде и слышал пение.

«Пирамидой» Бальфур назвал высокое ступенчатое сооружение — одно из немногих отлично сохранившихся в городе. Раньше это был Храмом Солнца, на вершине которого раньше стоял гигантский символ Эру в виде диска, под которым верховный жрец встречал рассветы и закаты. Сейчас символа не было — толи его упёрли завоеватели, толи успели спрятать сами анариды. По мнению ортодоксального Феранора храм был сущим издевательством над божественной природой Эру, так как Солнцеликий не нуждается в идолах подобно человеческим божкам и у него не могло быть ни изображений, ни специальных мест поклонения! Зачем нужны эти грубые подделки, когда Око Солнцеликого видит своих детей всюду, куда доходит его благословенный свет и где бы перворождённый к нему не обращался, Он всегда его услышит.

— Пение? — Переспросил Феранор, разглядывая каменную громаду, всё ещё хранящую на себе следы штурма и пожаров. От их лагеря до пирамиды было не близко и странно, что Бальфур мог с такого расстояния что-то услышать. Ещё более странно, что пение слышал лишь он один.

— Да, — смутившись, подтвердил «дракон», — только пели не так как у нас в Эльвеноре, а вот как он: «М-м-м-м…» — Бальфур изобразил мычание на одной ноте, для наглядности указав на атраванского лекаря. — Только… — продолжил Бальфур, ещё больше смущаясь, — голос был тонкий, как будто женский.