— Нетерпение тоже непозволительная блажь для Сына Смерти. — Наставительно заметил Гюлим, поглаживая пальцем набалдашник на рукояти своего меча. — Но не будем ходить вокруг да около… Покажи мне Пиалу!

Борагус сноровисто размотал скрывающую чашу ткань, протягивая её перед собой на вытянутой руке. На её гладкой поверхности тут же заиграли яркие солнечные лучи, ударившие шагнувшего к нему хафаша по глазам, заставив его неприязненно зажмуриться и отвернуться. А потом он вдруг отдёрнул уже протянутую к пиале руку, а серое лицо его сделалось злым и озабоченным.

— Это не Инструмент! — Выдохнул он, с удивлением разглядывая кончики своих пальцев. — Это Реликвия — я не могу до неё дотронуться!

Глаза Дарика расширились, когда до него начал доходить скрытый смысл этих слов и того, что он ему несёт. Он почти угадал следующие слова вампира.

— Это меняет наше соглашение. — Сказал Гюлим, отступая на шаг и медленно уходя обратно в тень. — Придётся тебе хорошенько подождать чтобы получить желаемое.

— По-постойте… к-как это? П… почему?! — Сердце Дарика тукнуло последний раз и уронилось куда-то в пятки, забрав с собой и его язык.

Неужели этот хафаш просто в наглую использовал его, заставив сделать работу за так! Ради чего он убивал своих спутников и освобождал рабов?! Ради чего отказался от службы Митру и сохранил верность обязательствам перед Гюлимом?! Его развели как какого-то дурачка на базаре и самое обидное, что не было никакой возможности отомстить кровопийце за содеянное. Для Дарика драться с ним было всё равно, что пытаться уязвить мечом утренний туман или зарубить порыв ветра. Можно только бесславно погибнуть в неравной битве. Погибать не хотелось, но и проглатывать обиду — тоже.

— Э-э-э… погодите, мы не так условились! — Запротестовал он, обретая дар речи. — Уговор был пиала в обмен на Знания! Вы обещали, что поможете мне пройти ритуал «Порога!» — Дарик старался сохранять спокойствие, но голос его всё больше повышался, от волнения. Обида и отчаяние начали сменяться гневом, который требовал выхода хотя бы на словах. — Мы не договаривались ни о каких дальнейших условиях! Уговор был о том, что я принесу вам пиалу и я её принёс!

А про себя подумал, что это очень удобно получить всё желаемое, не пошевелив и пальцем, а чтоб не платить придумать байку об изменившихся обстоятельствах! Как будто Гюлим не знал, что представляет собой «Пиала Жизни»! Ровно через одну секунду оказалось, что рядом с Гюлимом даже думать опасно, ибо он тут же обо всём узнаёт. Читает ли он мысли, или в этом замешана какая-то другая магия — Дарик не понял, но ответ на свой невысказанный упрёк получил сразу.

— Ты не справедлив ко мне, смертный… — Прошелестел сухой голос вампира. — Где бы ты был, если бы не я? Я следил за тобой от самого Шагристана и это я сбил с дороги караван который нашёл тебя. Я, позаботился о преследовавших тебя врагах. Я, избавил тебя от тягот обратной дороги, забрав из руин. А ты так невысоко обо мне думаешь, словно я мошенник на шагристанском базаре, обвиняешь в обмане, не зная даже малой части того, что узнал я. Я расстроен!

О том, что бывает когда хафаш расстраивается, подсказала приведшая Борагуса стрыга. Каким-то образом она ухитрилась незаметно обойти его и спрятаться в углу под заросшей стеной, где спокойно сидела пока не уловила нотки недовольства в голосе своего господина. Сипло зашипев, она на четвереньках выползла из своего укрытия и крадущимся кошачьим шагом стала подбираться к Дарику, неотрывна сверля его затянутой белой плёнкой глазами. Бросив пиалу в песок, рука Борагуса сама собой схватилась за рукоять меча, но обнажить его он не успел. Гюлим как-то очень быстро оказался возле стрыги и… полукровка даже не разглядел, что тот сделал, но нежить подняло в воздух, несколько раз в нём перевернуло и с треском влепило в стену, по которой мертвячка сползла на песок. Придя в себя, она потрясённо замотала головой и на брюхе с жалобным скулежом поползла к Гюлиму, попытавшись обнять и поцеловать его сапоги.

— Жалкая тварь… — Прокомментировал вампир, брезгливо отпихивая стрыгу ногой как надоедливую собаку. — Взгляни на неё, смертный. Раньше это была алялатская наглис, жрица Солнца. Я пообещал ей, что она будет слизывать прах с моих сапог и теперь она ничтожнейшая из детей Ночи, обреченная вечно оставаться на руинах своего храма. Даже красота её со временем угаснет и она превратиться в одну из тех мерзких старух, которых ты видел. Это тебе ответ чего стоит моё слово!

Нежить съёжилась от его слов, собравшись в один дрожащий комок. Слова Гюлима били её похлеще бича, ведь красота для стрыги последнее, что связывает её с былой жизнью и с каждой выпитой каплей крови эта связь становится всё тоньше. Когда оборвётся последняя ниточка, связывающая её с прошлой жизнью, мертвячка превратится в сморщенную старуху, обретая взамен возможность принимать облик зверей, но вряд ли эта способность сильно её утешит.

— …Но теперь ты меня разочаровал и даже не своим неверием и подозрительностью, а тем, что готов отступиться от своей цели, встретив случайное препятствие на дороге. Выходит, что я ошибся в тебе? — Гюлим сокрушённо покачал головой. — В таком случае наше соглашение расторгнуто, смертный!

— Я от своей цели не отступаюсь! — Озлобился Борагус. — Я лишь…

— Ты лишь хочешь добиться своего сразу и без труда. — Закончил за него хафаш, приваливаясь спиной к стене и запуская руку за отворот одежды. — Что ж… по твоим заслугам и награда… Вот! — На песок перед Борагусом мягко упал скрученный в трубочку лист исписанного пергамента. — Это недостающая страница в твоём гримуаре, где описан весь ритуал «Порога». А это… — Вампир сделал небрежный жест и рядом с пергаментом с глухим звяканьем приземлился тугой кошелёк. — Деньги на грамотного жреца, чтобы он научил тебя читать.

Дарик начал походить на вытащенную из воды рыбу. Он стоял, выпучив глаза, открывая и закрывая рот, не зная чем ответить на такой ход. Вроде его и наградили, но как-то… не так. Деньги не могли покрыть совершённое предательство, а лист с описанием ритуала был бесполезен как ввиду слабой грамотности в атраванском письме, так и из-за отсутствия знаний и опыта. Но формально вампир своё обещание выполнил, вон они знания, валяются в песке. Кстати вот он и тот «некромант», который, по словам покойного Фагим-оки, вырвал страницу из книги. Видимо в этот момент его лицо было выразительнее любых слов, потому, что взглянув на него хафаш, сощурившись, произнёс: