Роад была прекрасна. Роад была… лучше, чем Шерил мог бы мечтать. Стоило лишь ему пробудиться и узнать состав Семьи, как он загорелся идеей удочерить девчушку, чтобы иметь её под боком, наблюдать за её чудачествами, Шерил просто знал, чувствовал, что в прошлых поколениях положение дел было похожим. К сожалению, гены Ноя не давали чёткой картинки их прошлых жизней (исключение составлял Мудрость), но некоторые знания и ощущения передавались неизменными.

Он был уверен, что девочка уже бывала под его опекой. Он знал, что уже защищал её. Да, было время, когда она нуждалась в защите, он был тем, кто её защитил. Наверное, это было очень давно и это были ещё первые экзорцисты…

Экзорцисты.

Шерил почувствовал, что скрип его зубов вот-вот станет слишком громким.

Аллен Уолкер был экзорцистом. И племянником предателя Четырнадцатого, вызывающего у Шерила неимоверное желание скрутить кому-нибудь шею.

— Эй-эй, папочка, ты… упс..

Упс, действительно упс – Шерил забыл, что руководит действиями этих нерасторопных идиотов, восстанавливающих здание после чудачеств мальчика и Уз, и действительно свернул шею двум из них.

Только легче почему-то не становилось от этого.

Хотя…

— Как ты меня назвала? — он изумлённо обернулся на каблуках, не обращая внимания на сразу трёх слетевших с проёма идиотов.

— А? Папочка. А что, разве ты сейчас не мой папа? — Роад невинно распахнула глаза, всё озорство человечества могло бы запросто отразиться в лиловых искрах её радужки.

— Да… то есть… — Шерил был готов вот-вот расползтись лужицей по земле и глупо улыбался. — Это было просто немного неожиданно.

— Я могу назвать тебя по-другому – дядей или по имени.

— Нет, нет, нет!! Ты всё правильно делаешь, Роад! — обнимая за плечи девочку, заверил мужчина, не в силах свести с лица эту улыбку блаженного идиота. — Ты теперь моя дочь, а я твой папа. Ну, скажи это ещё раз.

Девчонка хитро улыбнулась, кажется, убеждаясь в каких-то собственных мыслях, и тягуче протянула:

— Мой папочка!

Шерил кивал головой, словно болванчик. Шерил был доволен.

— Вот только на Уз я пока ещё обижена, папа. Не расскажешь мне, что они из себя представляют? Если они обидят его, я им такую жизнь устрою…

Улыбка мужчины надломилась, словно в нерешительности он пытался понять, что теперь лучше сделать: упиваться присутствием его самой лучшей дочери на свете или же злиться на какого-то безродного, неизвестного мальчишку.

Мальчик не стоил его внимания.

— Привет, Аллен, — донеслось из-за уже знакомого стекла, и Аллен рухнул на точно из воздуха возникший за ним стул, с улыбкой наблюдая. Человек за пианино в это время что-то чиркал на бумагах, но Аллен знал: стоит лишь попросить, и он начнёт играть только для того, чтобы развлечь мальчика. И для того, чтобы научить его. Правда, сам Аллен не вполне понимал, как так можно научиться, но весь этот сон, да и всё, что происходило с ним последние полгода, нельзя было объяснить нормальным языком. Определение «магия» так и напрашивалось в данной ситуации.

Это был уже третий сон подобного содержания. Но Аллен так ни разу и не узнал, с кем говорит и почему всё это видит. Или, быть может, он всего лишь забывал об этом с наступлением рассвета.

— Что сегодня будет требовать мой зритель?

— Ммм, колыбельную?

Музыкант рассмеялся, и мальчик, стараясь скрыть своё смущение, ткнул в стекло пальцем:

— Тебе самому она нравится больше другого!

— Не спорю… Вижу, ты сегодня выглядишь удивительно довольным. Осмелился бы я заметить, даже счастливым, — тёмный юноша подмигнул из-за стекла, и Аллен вновь не понял, как сумел это увидеть. Ведь он видел только фигуру? Или ему так только казалось, когда он просыпался? — Это приятно, видеть тебя таким. Должно быть, твои дела идут всё лучше и лучше?

— Да, я довольно счастлив.

— Довольно счастлив? — переспросил музыкант.

— Да.

— Почему?

— Что-то хорошее случилось, наверное, — пробормотал Аллен, начиная болтать ногами. Странно, раньше ему казалось, что этот стул не был таким высоким. — Чему ты улыбаешься?

— Что-то хорошее случилось, наверное.

Аллен обиженно надулся, скрестив руки на груди.

— А что ты сейчас делаешь? — спросил музыкант.

— Я? Еду домой! Возвращаюсь. Меня там три недели не было. И кажется, что во время моего отсутствия произошло что-то нехорошее. Для меня нехорошее.

— Или ты всего лишь боишься неизвестного. И не особо-то боишься, — музыкант наконец-то захлопнул свою тетрадь, отодвигая её в сторону. Тёмный шлейф тянулся за его не вполне материальными руками. — Ты выглядишь очень довольным.

— Знаю. Но на то есть причины.

— Поделишься? — поднимая крышку, поинтересовался музыкант.

— Если первой будет колыбельная.

Музыкант снисходительно улыбнулся, кивая.

Аллен очень любил эти сны.

Уже вернувшись домой, Уолкер сразу понял, что что-то прошло не так. На вокзале с притихшими, не выспавшимися Узами он довольно пересчитывал купюры. Первые бедолаги, коим выпала честь оценить его карточное мастерство, по крайней мере, ушли в своих штанах. Аллен был милостив к ним. Но была пара моментов, где юный шулер едва не прокололся и прибегал к помощи своих двоих старших родственников. Узы не сопротивлялись. Полусонные, действовали на автомате, но висящее на их поясах оружие делало работу — никто победу Аллена оспаривать и не пытался.