— Откуда в нём всё это?

— Откуда мне знать?

Лулу фыркнула, наконец-то отрываясь от головы и тяжело вздыхая. Было очевидно, что опера не вдохновляла и её, но отправить Графа одного на мероприятие она не решилась.

— Так что там ещё с Майтрой? Всё ещё недоволен моим отсутствием?

— Человеческими делами вполне может управлять сейчас Шерил. Он полагает, что вам следует чаще наведываться и проверять работу… Ну, Тринадцатый сказал что-то ещё, но перевести оставшуюся часть речи я не сумела.

— Он не очень высокого мнения обо мне.

— Он полагает, что вы совершили ошибку. А вообще он вас уважает и любит, как и все мы. Просто у него иная манера речи. Он же на всех ругается, вы же знаете.

— Майтра лишился своих детей. Я не тот, кто может представить себе его состояние в данный момент, — тихо произнёс Тысячелетний Граф, опуская взгляд обратно на замусоленную цепочку и наконец-то убирая часы. Он не собирался оставаться здесь ещё хотя бы на пару минут. Он присоединится к ужину, а сейчас выйдет на улицу.

Вот только вспомнив о том, как льёт снаружи дождь и что нужно оторвать задницу с насиженного места, для того чтобы куда-то идти, Граф почти передумал. Это был сложный выбор.

— Граф, а если дела дома и впрямь пойдут не так?

— Они уже идут не так, пока Ковчег заблокирован.

Лулу нахмурилась. Из-за некоторых повреждений памяти прошлого поколения иногда члены Семьи Ноя вставали в ступор от самых очевидных вещей. От тех, что они знали тысячи лет назад, а значит, должны смутно, но помнить. К тому же Лулу уже и в настоящем обсуждала тему Ковчега, а вот до сих пор впадает в ступор.

Мудрость должен был разобраться с этими проблемами у всех, кто погиб от рук Четырнадцатого и был повреждён. Сначала ему, скорее всего, придётся разбираться с нанесённым ему самому ущербом, конечно, но всё же…

Граф с нетерпением ожидал членов своей Семьи.

— Вы всё ещё не придумали, как….

— Это невозможно, — мгновенно сориентировался в темах разговора и мыслей Граф. — Ковчег не сможет сдвинуть с места никто, кроме Четырнадцатого. Это окончательное решение, не подлежащее обжалованию. Это хорошо, что мы внутрь смогли попасть и сейчас строим глобальные планы по созданию нового Ковчега. Копии старого.

— Копию сделать легче?

— Разумеется. Создание Ковчега занимало столетия, тысячелетия, если считать все разработки, что мы внедрили позже. Да, правду говорят, что если уж дети что-то ломают, так самое дорогое.

— Обычно, когда так говорят, имеют в виду, что любимые дети разбивают сердца, — пробормотала Лулу и замолчала, опять понимая, что именно она сказала. На сцене как раз молчали, звучала лишь громогласная, тревожная мелодия, не испорченная человеческими голосами.

И тревога нарастала сейчас и внутри Страсти.

— Господин Граф… — неловко и тихо пробормотала она. Граф не должен был даже услышать.

— Это наш случай, — словно в ответ на реплику Лулу, пробормотал Граф, и тут Лулу скорее уловила движение губ Тысячелетнего Графа, чем услышала нечто подобное.

— Мне жаль.

— О чём?

— Что я подняла эту тему столь неосмотрительно…

— А мне жаль, что Четырнадцатый предал нас. Мне жаль, что…. Что так получилось с Маной.

— Как? — едва дыша спросила Лулу, но, конечно же, ей не ответили. Она вообще сомневалась, что есть какая-то большая история. Ей казалось, что Граф вообще переживает больше всего от того, что причина того конфликта, приведшего к таким ужасающим событиям, была мелкой и незначительной. Небольшая ошибка, оговорка, не те взгляды, поступки, сомнения, тревога – все сплеталось друг с другом, постепенно превращаясь в огромный снежный ком, что с огромной скоростью нёсся всё ниже и ниже, к самой пропасти… Предательства.

Прямо как у людей. Не то подумал, не так понял, произнёс вслух то, что должно было остаться в мыслях, и при этом никто раньше не встречавшийся с такими семейными проблемами не понимал, что ситуацию необходимо срочно разгрузить, расставить точки и запятые, уточнить, успокоить.

Каково было этим двум мальчишкам, что всегда росли вместе среди «демонов» и один из которых таким стал им сам, а другой нет?

— Как он вообще смог убить всех нас? Он был столь силён?

— Он был умён. Гениален. Вот уж и впрямь, сын Тринадцатого по всем законам эволюции, — Граф усмехнулся, прикрывая глаза и погружаясь в воспоминания. Однако улыбка увяла спустя лишь мгновение, и он глухо продолжил: — И Мана тоже был удивительно одарённым ребёнком. Только вот в определённый момент у него начались проблемы со здоровьем. Да… Какую же ругань выдавал тогда Майтра, как носился, разрывался между делами, детьми и женой!

— Была женщина, что терпела его речи?

— Она не знала, что это ругательства. Просто считала экспрессивными выражениями на разных языках. Он ведь ругается и когда рад, и когда разгневан. Кто сможет понять, почему худшими выражениями он выражает и радость, и счастье, и вообще всё, что у него в голове происходит?

— Но в итоге… После того, как Четырнадцатый предал нас, он ведь скрывался несколько лет, так? Вместе с Маной?

— Он и планировал скрыться. Он понимал, что меня убить не сумеет, скорее всего. Может быть, он хотел отвлечь меня на убийство Семьи. Может быть, он даже надеялся суметь скрыть факт убийства остальных и попасть в списки жертв, незаметно исчезнув.