– Майкл? – Она наконец оторвала взгляд от монитора, когда затуманенный цифрами мозг смог наконец идентифицировать голос.

Он улыбнулся, отлепившись от дверного косяка, и, выставив вперед пышный букет роз, точно щит, подошел к столу.

– Как ты смотришь на то, чтобы забыть тот чертов бал и сбежать из этого жуткого кабинета прямо сейчас? – Майкл наклонился через стол, чтобы поцеловать Патти в губы, но та увернулась, подставив щеку.

– Что значит «жуткий»? – нахмурилась Бэйтман, сложив руки у себя на груди. – Это мой кабинет, и он мне нравится. – А ты, кажется, пришел просить прощения? – она усмехнулась и прищурилась. – Даже столик в ресторане заказал. – Патти смерила его костюм и идеально завязанный галстук, ее губы растянулись в хищной улыбке еще шире.

– Да, в том очаровательном французском ресторанчике на… – начал Фассбендер, совершенно не замечая опасности.

– И ты действительно сожалеешь о том, что вел себя как последний ревнивец, сорвался и умчал куда-то на пару со своей мужской гордостью, оставив меня в одиночестве?

– Патти, я…

– Мисс Бэйтман, – следом за коротким стуком, не дожидаясь ответа, в кабинет заглянула рыжая головушка Минни Манро, – Desigual на Fashion.

– Разве Том в Нью-Йорке не занят этой темой?

– Да, но… – девушка включила ТВ и вовсю колдовала над ним, отматывая упущенный момент.

На экране появилась Робин с полуразобранной прической и в халатике в самом разгаре подготовки, тем не менее выглядела она просто очаровательно. Камера любила Уильямс, а Уильямс обожала, когда на нее обращали внимание. Она мило болтала с журналистом, делала комплименты стилистам и съемочной группе, и Патти решительно не понимала, что она должна была здесь увидеть, кроме напоминания о том, что пора бы уже позвонить лучшей подруге и вместе забыть их глупую размолвку.

– Патриция Бэйтман, – произнесла Робин, и Патти стало мучительно стыдно, что она так долго тянула с примирением, обещая себе позвонить подруге, как только освободится.

– Ты все еще здесь?.. – спросила Бэйтман, когда интервью подруги закончилось, и прежде чем успела еще что-то добавить, удивительно сообразительная Манро прожогом кинулась из кабинета.

– И я тоже, – напомнил о себе Майкл. – Икона стиля…

Его самодовольная улыбка вмиг напомнила девушке о том, что кое-кто просто напрашивается на маленькую месть, и смягчение приговора, после того как Роббс сказала в эфире все эти милые вещи, ему уж точно не светит.

– Я помню, – улыбнулась Патти, в последний раз проверяя почту, прежде чем отключить компьютер. – И раз ты так старательно хочешь загладить свою вину, есть у меня одна идея, как ты можешь это сделать.

Фассбендер с опаской посмотрел на Бэйтман, он пока не был знаком с гениальными идеями девушки, но был уверен, что их стоит опасаться. Не зря же она так просто нашла общий язык с Джаредом Лето, да еще и так, что он ни на одном из снимков папарацци не пялился со скучающим видом в телефон. Майкл осадил себя, не позволив злости и раздражению вырваться наружу. Патти буквально несколько минут назад ставила ему в вину ревность и еще черт знает что, и ему не хотелось вновь возвращаться к этому выматывающему разговору. С ней ему вообще меньше всего хотелось именно разговаривать. Хотя все те грязные словечки, которые она шептала ему в Нью-Йорке… Мужчина улыбнулся и не стал задавать глупых вопросов о ресторане. Если у Патриции Бэйтман другие планы, он не станет им противиться.

– А теперь немного левее, нет, не так близко к колонкам, – Патти уже который час с наслаждением командовала Майклом, и он сносил все это на удивление стоически тихо.

Но за последние полчаса, когда оставшиеся коробки были перенесены в ее новые апартаменты, она начала скучать. Пока не увидела в подставке для бутылок презент от Хастингса, бутылка красного. Девушка брезгливо сорвала с нее глупый розовый бантик и получше пригляделась к этикеткам. Санджовезе, кровь Юпитера. Ее любимое, ординарное. Несомненно, ее бывший был прав, за переезд следовало выпить. Она откупорила бутылку и после первого же бокала поняла, что и где ее совершенно не устраивает в новой квартире, и кто сможет ей в этом помочь.

Майкл уже давно снял пиджак и галстук, а теперь бросил на стул и рубашку. Хоть в отлично кондиционируемом помещении и было приятно прохладно, но он успел замотаться с коробками, которых оказалось не так мало, как обещала Патриция.

– И этот ужасный пуфик. Кто только поставил его посреди комнаты. Подвинь его, пожалуйста, ближе к дивану, – продолжила командовать Патти, сидя на столе-стойке, который отгораживал зону кухни от гостиной. Ее удивляло молчаливое согласие Майкла со всеми экзекуциями, но она выпила достаточно вина, чтобы не переживать по этому поводу.

К тому же, зрелище, открывающееся перед ней, было чертовски соблазнительным. Смотря, как напрягаются его мышцы на спине и руках, она ловила себя на мысли, что готова сделать перестановку во всей квартире, лишь бы продлить сие прекрасное видение.

– А в спальне вам ничего не надо подвигать, мисс Бэйтман? – спросил Майкл, перехватив ее лукавый взгляд, беззастенчиво блуждающий по его полуголому телу.

– В спальне? – у Патти из ряда вон плохо получилось возмущение.

– Ну да, – прошептал Майкл, целуя ее оголенное плечо, – кровать подвигать. Сенаторскую огромную роскошную кровать.