Он снова замолчал, погрузившись в свои воспоминания и улыбаясь им, и молчал так долго, что Мервик был вынужден напомнить о своем присутствии.

– И что же было дальше?
– спросил он.

– Это, на самом деле, было прекрасно. Я больше не чувствовал себя несчастным. Вместо этого я чувствовал необычайный подъем. Какой-то божественный лекарь, как мне показалось, просто убрал из моего мозга терзавшее болью пятно. Господи, и какой болью! Кстати, не желаете ли виски?

– Нет, спасибо, - ответил Мервик.
– И как же этот случай повлиял на ваше мировосприятие, на ваше творчество?

– Самым удивительным образом. Ибо едва я осознал случившийся факт, все вокруг коренным образом изменилось. Цвета, что я видел, стали ярче раза в два, нежели прежде, очертания и формы предметов приобрели необыкновенную четкость. Весь мир, прежде размытый, пепельно-серый, скрывавшийся как будто в полумраке... А теперь словно кто-то включил яркий свет, и я вдруг увидел новое небо, новую землю, и в то же самое мгновение я ощутил, что могу изображать вещи такими, какими их теперь вижу. Что я, - заключил он, - собственно говоря, и сделал.

Слова эти показались Мервику даже более, чем возвышенными, и он рассмеялся.

– Мне бы хотелось, чтобы и в моем мозгу что-нибудь щелкнуло, если это меняет восприятие именно таким образом, - сказал он, - однако, возможно, что такой щелчок в моем мозгу приведет несколько к иным результатам, нежели в вашем.

– Это вполне возможно. Кроме того, свою роль может сыграть то, что вы не прошли через испытания, подобные выпавшим на мою долю. Но, признаюсь вам откровенно, что я ни за что не решился бы пройти через все это снова, даже если бы после этого мои скромные способности сравнялись с гением Тициана.

– А на что были похожи ваши ощущения?
– спросил Мервик.

Дик на мгновение задумался.

– Представьте себе, что вы получаете посылку, туго перевязанную шпагатом, а ножа у вас нет, - ответил он, - и вы начинаете пережигать веревку, держа ее туго натянутой. Нечто подобное случилось со мной: довольно безболезненно, все слабее и слабее, пока, наконец, вовсе не исчезло. Может быть, аналогия не вполне соответственная, должен признать, но случилось нечто в таком роде. И, как вы теперь знаете, на это "пережигание" ушло несколько месяцев.

Он повернулся и принялся рыться в бумагах, валявшихся на письменном столе, пока не нашел конверт с изображением короны. Взяв его в руки, он усмехнулся.

– Признание моего таланта леди Мэйдингли, - сказал он, - дерзость, я бы даже сказал, наглость. Она написала мне вчера, спрашивая, не соглашусь ли я закончить ее портрет, начатый в прошлом году, и какова будет назначенная мною цена.

– В таком случае, вы можете торжествовать победу, - заметил Мервик.
– Надеюсь, вы не ответили ей?

– Я подумал: а почему нет? Я сказал, что моя цена - две тысячи фунтов, и что я готов приняться за дело немедленно. Она ответила согласием и прислала мне сегодня чек на тысячу фунтов.

Мервик уставился на него в немом изумлении.

– Вы сошли с ума?
– спросил он.

– Надеюсь, что нет, хотя в этом никогда нельзя быть полностью уверенным. Даже врачи на сегодняшний день не могут сказать со всей определенностью, что представляет из себя безумие.

Мервик поднялся.

– Как это возможно, что вы не видите, какому страшному риску себя подвергаете?
– спросил он.
– Снова встречаться с нею, снова быть рядом с ней, смотреть на нее, - я видел ее сегодня вечером, кстати, она сильно изменилась, - не приведет ли это к тому, что ваши чувства к ней обретут прежнюю силу? Это опасно, это очень опасно.

Дик покачал головой.

– Ни в малейшей степени, - ответил он, - я не испытываю к ней абсолютно никаких чувств, я даже не ненавижу ее; если бы я ненавидел ее, тогда, возможно, существовала бы опасность снова влюбиться. Однако, мысли о ней не вызывают во мне совершенно никаких эмоций. И эта абсолютная бесчувственность заслуживает определенного вознаграждения. Она достойна безграничного уважения.

С этими словами он опрокинул свой стакан и немедленно наполнил его снова.

– Это уже четвертый, - заметил его друг.

– В самом деле? Я не считал. Это говорит о том, что мне неинтересны мелкие детали. Кроме того, забавно, что алкоголь не оказывает на меня почти никакого воздействия.

– Тогда почему вы его употребляете?

– Потому что он возвращает мне восхитительную четкость очертаний и насыщенность цвета, когда они несколько тускнеют.

– Для вас это может плохо кончиться, - сказал доктор.

Дик рассмеялся.

– Дружище, посмотрите на меня внимательно, - сказал он, - и в том случае, если вы сможете совершенно определенно заявить, что видите хоть какие признаки приема мною стимуляторов, я беру на себя обязательство совершенно отказаться от них.