– Тише. Слышишь, это мой соловей, - прошептал он.

Приветливая улыбка, которой он приветствовал своего друга, исчезла с его лица, на нем отразилось нечто вроде изумления, как если бы влюбленный неожиданно услышал голос своей возлюбленной.

Губы слегка приоткрылись, обнажив ровный ряд ослепительно белых зубов, взгляд застыл и был устремлен, как показалось Дарси, на что-то недоступное видению обыкновенного человека. А потом птица, видимо, чего-то испугавшись, замолчала.

– Да, мне есть что тебе рассказать, - сказал он.
– Я в самом деле рад видеть тебя, но ты выглядишь бледным и опустошенным; было бы не удивительно, если бы это оказалось лихорадкой. Сейчас июнь, ты останешься здесь, пока не в состоянии будешь начать снова работать. По крайней мере, на два месяца.

– Ах, может быть я и надоедлив, но не до такой степени.

Фрэнк взял его под руку, и они пошли по траве.

– Надоедлив? Разве я сказал что-либо подобное? Когда ты мне надоешь, я обязательно скажу тебе об этом, но ведь тебе известно, что когда мы работали в студии, то никогда не надоедали друг другу. Как только ты поправишься, мы снова вернемся к работе. Пройдемся к реке, а потом поужинаем.

Дарси достал портсигар, раскрыл его и протянул другу.

Фрэнк рассмеялся.

– Нет-нет. Кажется, когда-то я действительно курил. Как странно!

– Бросил?

– Не помню. Наверное, да. Во всяком случае, сейчас я не курю. Это все равно, что есть мясо.

– Курение принесено в жертву на алтарь вегетарианства?

– Жертва?
– спросил Фрэнк.
– Приносить в жертву вот таких?

Он остановился на берегу и присвистнул. В следующий момент камышница молнией метнулась над потоком и подбежала к его ногам. Фрэнк очень нежно взял ее в руки и погладил по голове, а птица припала к его груди.

– В порядке ли твой дом в зарослях камыша?
– чуть нараспев произнес он.
– В порядке ли хозяйка и как чувствуют себя соседи? Возвращайся домой, дорогая, - и он подкинул ее в воздух.

– Должно быть, она ручная, - пробормотал Дарси, слегка сбитый с толку.

– Наверное, так оно и есть, - произнес Фрэнк, проследив ее полет.

Во время ужина Фрэнк главным образом расспрашивал приятеля, которого не видел в течение шести лет, о современных течениях в искусстве и его личных достижениях. Те шесть лет, которые они не виделись, были годами взлетов и падений Дарси, он успел сделать себе имя как портретист, устраивал выставки и в последнее время стал чрезвычайно модным, а потому обладал ограниченным запасом свободного времени. Около четырех месяцев назад он пережил тяжелый приступ брюшного тифа, важным результатом чего для нашей истории и стало его появление в этом уединенном месте.

– Да, у тебя есть все, - сказал Фрэнк, когда приятель закончил свой рассказ.
– Я всегда знал, что ты всего добьешься. В перспективе членство в академии реального искусства. Деньги? У тебя их в достатке, я полагаю. Но, Дарси, что хорошего было у тебя за все эти годы? Что не относится к преходящему. Чему ты научился? Я не имею в виду Искусство. Даже я мог бы достичь подобного результата.

Дарси рассмеялся.

– Научился? Мой дорогой, все, чему я научился за эти шесть лет, ты, можно сказать, знал еще с пеленок. Твои старые картины стоят бешеных денег. Ты больше не рисуешь?

Фрэнк покачал головой.

– Нет, я слишком занят, - ответил он.

– Чем? Пожалуйста, расскажите. Это то, о чем меня постоянно спрашивают.

– Чем? Думаю, ты скажешь, что я ничего не делаю.

Дарси взглянул на цветущее молодое лицо приятеля.

– Конечно, это твое дело, чем себя занять, - сказал он.
– Но мне хотелось бы знать. Ты читаешь? Ты учишься? Мне помнится, ты говорил, что все мы сделаем - люди искусства, я имею в виду - очень хорошо, если будем изучать одно человеческое существо из года в год, не отвлекаясь на других. Ты занимаешься этим?

Фрэнк снова покачал головой.

– Я имел в виду именно то, что сказал, - ответил он.
– Я ничего не делаю. И тем не менее я никогда не был так занят, как сейчас. Взгляни на меня, я сильно изменился со времени нашей последней встречи?

– Ты на два года моложе меня, - сказал Дарси, - если только я ничего не путаю. То есть, сейчас тебе тридцать пять. Но если бы я не знал тебя прежде, я бы сказал, что тебе двадцать. Но стоила ли отшельническая жизнь в течение шести лет того, чтобы выглядеть на двадцать? Скорее, это присуще женщинам, старающимся сохранить всеобщее внимание.

Фрэнк громко рассмеялся.

– В первый раз в жизни меня сравнивают с этими светскими хищницами, - сказал он.
– Нет, мои занятия к этому не имеют никакого отношения - я и в самом деле очень редко задумываюсь над тем, что этот эффект является их побочным следствием. Конечно, если вдуматься, так и должно было быть. Но это не имеет значения. Мое тело и в самом деле помолодело. Но этого мало, я сам стал молодым.

Дарси отодвинул стул и сел боком к столу, глядя в сторону.

– Это случилось по причине твоих занятий?
– спросил он.