***

Мукуро раздраженно смотрел в потолок и слушал, как шмыгает носом Катсу, спрятавшись в шкафу с футонами. И так уже несколько часов: он вроде бы успокаивается, а потом глаза вновь на мокром месте и губы мелко дрожат. Слава богу, что он спрятался, а то видеть его лицо ТАКИМ было невыносимо. Психическая травма — очередная — точно его бы ждала в противном случае.

Когда всхлипы вконец вывели его из себя, он открыл шкаф и едва ли не за шкирку вытащил оттуда яро сопротивляющегося паренька.

— И чего ты этим добиваешься? — спросил он, швырнув его на диван. Катсу изумленно вылупился на него покрасневшими и опухшими глазами. — Чего ты хочешь на самом деле? Ты хочешь остаться собой или стать бледным подобием отца? Хочешь, чтобы тебя любили или боялись? Подумай хорошенько — это повлияет на твою жизнь, серьезно.

— Я… — Катсу растеряно затеребил пуговицу на воротнике форменного пиджака. — Я хотел бы быть как отец, но чтобы у меня были друзья…

— Это невозможно, — отрезал Мукуро, строго глядя на него. Катсу попытался вернуть самообладание, даже на какой-то момент стал выглядеть довольно собранно, но потом все рухнуло, и он снова принялся тереть глаза.

— О чем вообще речь? Меня отец выгнал из дома из-за какой-то чужой женщины! Вся моя жизнь сегодня разрушилась!

— Жизнь, наполненная одними правилами и страданиями! Катсу, оставайся со мной, — присел перед ним на корточки Мукуро и улыбнулся. — У меня нет абсурдных, никому не нужных законов, вечных придирок и унижений… Я не буду пытаться лепить из тебя другого человека — того, кем ты не являешься; я единственный, кто принимает тебя таким, какой ты есть.

— А… какой я? — болезненно свел брови Катсу, с надеждой глядя на него. — Слабый? Жалкий? Бесполезный?

«Да», — так и просилось на язык, но Мукуро лишь похлопал его по чинно сложенным на коленях ладоням.

— Когда-то Саваду Тсунаеши называли никчемным отбросом, который не годился не то чтобы в самую могущественную мафиозную семью, а даже в школьную волейбольную команду. Ему пришлось много трудиться, много переступать через себя, испытывать боль, унижение и преодолевать огромное количество трудностей, и посмотри на него теперь. Он босс Вонголы, один из самых сильнейших людей, его влияние распространяется далеко за пределы Японии, но он по-прежнему остается самим собой. Ты просто берешь пример не с того человека — твой отец совсем другой.

— Но я его люблю…

— И тебе никто не мешает любить отца. Просто дай ему время, он, в конце концов, решит тебя вернуть. Такой он человек — любит все и всех контролировать, и очень злится, когда это не получается.

Катсу немного помолчал, погрузившись в размышления, а потом облегченно выдохнул и вдруг порывисто потянулся к нему, обнимая за шею.

— Спасибо тебе, Мукуро. Не знаю, что бы я делал без тебя.

— Оставался бы и дальше под гнетом жестокого тирана, — усмехнулся Мукуро, осторожно обнимая его в ответ. В голове только и билось: «тихо-тихо, ничего больше». Второй оплошности допустить было нельзя, нужно действовать очень осторожно. — Теперь пойди в ванную комнату и хорошенько вытри с лица сопли — они никому не к лицу.

Катсу рассмеялся и, вытерев рукавом глаза, поднялся.

Мукуро проводил его взглядом и упал на диван, обессиленный. Его можно было буквально выжимать — столько слез он впитал в себя за последний день: сначала с Наги, теперь еще и с Катсу.

— Эм… Мукуро, можно я приму душ?

— Разумеется. Я принесу полотенце и сменную одежду, — потянулся Мукуро и направился в комнату. Вытянув из комода большое банное полотенце и захватив одну их своих рубашек и шорты, он вернулся и, чуть помедлив, вошел в ванную.

Катсу вместо душа решил принять ванну и сейчас лежал в пене, расслабленно откинув голову на бортик и прикрыв глаза. Он выглядел… просто потрясающе.

Мукуро аккуратно положил вещи на стиральную машину и присел рядом с ванной, чувствуя, как бешено отбивает в висках пульс.

«Я убью тебя», — слышалось в ушах, и внизу живота приятно потянуло. Голос, холодный как лед, пронизывающий кровь импульсами адреналина, очень спокойный, но безумно опасный. Не «забью», а именно «убью» — куда более серьезная угроза, скрывающая в себе столько ярости и безудержной ненависти, что тешила самолюбие и возносила его едва ли не до небес.

Мукуро коснулся его лица и с трудом сдержал горестный вздох, когда Катсу открыл глаза. Все очарование и невольный самообман развеялись в одно мгновение.

— Прости, я слишком близко? — улыбнулся он, пытаясь удержать то состояние, что заставило его чуть ли не дрожать от желания, и хотел подняться, но Катсу схватил его за руку.

— Близко, но… так хорошо, — порозовев от смущения, ответил Катсу и отпустил его, глубже погружаясь в пену и отводя взгляд.

Мукуро тихо посмеялся и, подтянув к себе стульчик для умывания, сел рядом. Все идет просто замечательно.