– Мы выдвинем, наверное, князя Галицкого. Да, тот самый. Побочная ветвь. И не в столь дальнем родстве с Ржевским. Нам с вами надо будет его поддержать.

– А разве агитация в день выборов не запрещена?
– спросил я, не желая по ряду причин высовываться. Да и на мой аполитичный взгляд разницы между князьями города не было. Да и надоели мне выборы. Выбери себе начальника, выбери себе Сад.

Она не ответила, думая о своем. Возможно, пока я пребывал в изоляции, законы на воле сменили? Или в этой провинции другие принципы?

– Нынешний мэр, Старухин, всё надеется на новый срок. И может быть не напрасно, шансы его велики. Интеллигенция - мужа нет - молчит. Народ злобно безмолвствует. А он все полномочия под себя гребет. Скоро жаловать дворянством станет. Кстати, ваша Маша, известная своей внешностью, на одном из его участков будет делать толпе стриптиз. Народу нужны положительные эмоции.

Я представил - не стриптиз, нет!
– я представил, как часто они с мужем за ужином сидели вот так, как сейчас со мной, обсуждая политэкономическое будущее. Вероятно, и сам ее муж был побаллотироваться не дурак.

– Ах, нет, - сказала графиня.
– Отказался, потому что все козлы. А я не смогла уговорить. Баллотироваться? Никогда! Это ж сколько нужно времени, денег, людей? А справку о политическом весе? Или вы думаете - он меня на вы называл - что вопреки здравому смыслу и политэкономии из ничего возрастут сады?

– А если все-таки нынешний мэр финиширует?
– попытался отвлечь ее я.

– Не финиширует, - сказала графиня.
– А если случится так, то мы все четыре года будем марши протеста отсюда играть.

Так разговор благодаря моей ловкости скатился на музыку.

– Эти глаза напротив ...
– задумчиво промурлыкала графиня.
– Вы знаете, сейчас всё попса, попса. Моцарта никто не слышит уже, - сказала она в полной уверенности, что 'Эти глаза' - Моцарт.

Мы посидели еще с полчаса, пока эти глаза напротив не стали смыкаться, да и мои тоже.

– Есть у вас паспорт?
– спросила вдова, когда мы вышли из-за стола.
– Я вам мужев дам. В конце концов, им-то какая разница.

Вот и документы мне выправились. И муж остался при своих гражданских правах. А знаете, дорогие, мне стала нравиться эта жизнь с чужого плеча. Полушубок, паспорт, халат. Будуар?

Вы уже проворно вообразили, наверное, как врата этого рая распахнулись передо мной, как графиня, прекрасная от стыда, сбросит с себя свои фижмы.
– Не извольте беспокоиться, торопливый читатель. Позвольте мне. Вам из своей недействительности даже при максимальной эмпатии не сравниться со мной как участником этих событий.

– Да, - сказала графиня, останавливаясь в дверях будуара.
– При стечении народа и благоприятных обстоятельствах возможен вооруженный переворот. Вы возьмете со мной пистолет?

И услышав, что да, возьму, захлопнула передо мной дверь.

Глава 22

Этот первый мой сон в доме вдовы был не очень глубок. Перемена обстановки тому способствовала, да еще тот факт, что днем я хорошо выспался под лестницей.

Мысли, образы сновидений сновали в голове, но в определенную картину не складывались. Графиня - Древо - Маргулис - Ржевский - шевалье, он же денщик трясёт меня за плечо:

– Вас, барин, к барьеру.

Я машинально ухватился за пистолет. Памятуя о том, что еще как минимум трое налетчиков до сих пор меня ищут, я решил первое время не расставаться с оружием. По крайней мере, до тех пор, пока обстоятельства не прояснятся. Может, с дворянами удастся договориться о выселении этих негодяев из города. А может, надеялся я, что маска маркиза настолько срослась с физическим моим лицом, что и юридически я теперь чист перед Леопольдом, покойным, я повторяю.

То обстоятельство, что его в этом мире больше нет, не могло служить окончательным утешением. Даже при отсутствии претензий с его стороны у этих троих - если их всего трое - могут быть свои намерения. И возможно даже, что именно теперь, не скованные присягой верности боссу и правилами коллективной игры, они станут действовать более решительно, то есть грубо, глупо, но наверняка, с применением крайних мер и физического насилия. Так что пистолет на всякий случай был постоянно при мне. На сиденье стула в данный момент лежал, прикрытый халатом.

– Вставайте, граф, вас ждут великие дела, - произнес нараспев голос графини, которая, манкируя условностями, вошла ко мне, голому, спящему, и теперь бесцеремонно трясла за плечо.

Я открыл глаза. Светало. Вернее, было уже вполне светло.

– Я мужа своего всегда так будила. Мол, вставайте, граф, вас ждут великие дела, - вновь промурлыкала эта женщина.

– Хорошо-хорошо, - пробормотал я, стараясь, чтоб в голосе не прорвалось ни нотки неудовольствия.
– Встаю.

Ей повезло, что пистолет применить не успел. Мое резкое движение не замечено было графиней, рассеянной с утра, уже мысленно занятой чем-то своим - чем?
– Ах, да, выборы. Дело житейское, демократическое.