Я кивнул, пытаясь сообразить, о чем идет речь, чувствуя себя наполовину ослом, наполовину принцем, заколдованным до поры.

– Оно и к лучшему, - произнес садовник и заметно повеселел.
– А я, честно, боялся, что вас не застану. Рад, что вы еще здесь. А то сколько б мне рыскать бы в поисках. Но поскольку, значит, земля круглая, нам друг друга все одно не миновать.

– О чем это ты, а?
– спросила Ева.

– Вот, вынужденный надеждой на лучшую жизнь, я к вам и вернулся, - невозмутимо продолжал тот.
– Да и к кому же мне обратиться? Кроме вас у меня в стране никого нет. Теперь как хотите, на щите аль в нищете, а только я от вас не отстану. Поскольку жизнь обернулась так, что нужен базис для бизнеса. Сами посудите, без базиса нынче как?

И он вкратце перечислил свои напасти. Сапоги, мол, окончательно вдрызг. Пиджак изодрал о тернии. Цены растут вверх. Все нас имеют, как хотят - такая вот крутая эротика.

– Ты дело говори, - сказал я, не понимая, куда это он клонит. Ева же помолчала, глядя на него с великим терпением.

– Так я ж и говорю, - сказал этот мерзавец.
– Нужно иметь совесть и всё. Я вам честью служил, раболепствовал, и что? Выгнали без выходного пособия. А тут как раз базис понадобился. Вот и пришел.

– Ну и сколько же ты хочешь, негодяй?
– спросила Ева.
– Рубликов триста поставят тебя на ноги?

– Триста...
– Он презрительно фыркнул.
– Я только экипировался к вам на пятьсот. И господин Леопольд долларов десять тысяч сулил. И уже дал, было, в руки, да я отказался. Я ж с вас больше могу.

Ева притихла. Замерла, напряглась. Я чувствовал, что она встревожена - да еще как. Напугана, может быть.

– Но-но!
– встрепенулся воин во мне.

Окрик прозвучал грозно, я привстал. Вскочил и садовник, схватив бидон и сорвав полиэтилен.

– Имейте в виду, - с угрозой сказал он, - если накинетесь - тута у меня в бидоне отравляющий газ.
– И он ухватился за крышку, изъявляя решимость покончить с собой и собеседниками.

Я оглянулся на Еву - как отнеслась к этому сообщению? Но она словно не слышала.

– Фосген?
– полюбопытствовал я. Право, не знаю, откуда это слово взялось.

– Дохлофос, - ответил садовник с каким-то даже весельем.
– Тута на всех хватит. Только крышку сорвать - и хана всему окружающему.

Это зловещее обещание на меня подействовало. Я сел. Чем черт не шутит в таких случаях.

– Ах, не губи крещеные души, - сказала, наконец, Ева.
– Нечего нас пугать.

– Если крещеные - не погибнут, - сказал садовник, - а прямо отсюдова обретут бессмертие.

– Глупость бессмертна, - сказала Ева.
– И это заставляет с подозрением относиться ко всякого рода бессмертию. Леопольд, конечно, узнает о вымогательстве, а деньги - его. И знаешь, что тогда?

– Это что ж, угрожаете? А я не боюсь. Без воли господа ни волосок с головы, ни кирпич на оную.

И он похлопал ладонью по бидону, словно господь был заключен именно там.

– Да что ты все бидоном трясешь? Уверен, что господь на твоей стороне?

Садовник промолчал, задумался. Запах переменился. Словно ветер направление поменял, дунув от скотомогильника.

– Как ты собираешься все провернуть?
– продолжала Ева.

– Провернем, наше дело правое, - оптимистически отозвался садовник.

– Леопольд тебя на кусочки порежет. Он за меньшие суммы людей изводил.

– Авось ничего, - ухмыльнулся садовник опять-таки с оптимизмом. Щедро же он наделен этим качеством.

– Что ж, продолжай свой гнусный шантаж. Сколько ты хочешь?

– Сто тысяч долларов и ни одной цифрой меньше, - четко сформулировал свои запросы садовник. И вздохнул. И руку к сердцу прижал, показывая, как всерьез и позарез нужны ему эти деньги, затхлое дыхание затаив.

Кто-то из нас поморщился. Кажется, это был я.

– А Леопольд?
– напомнила Ева.

– Это ничего, - повторил он.

– То есть как ничего? Не скрою, есть сумма. Ты предлагаешь поделить ее на три. Значит, и отвечать будешь ровно на треть.

– Ну, уж и треть, - сказал садовник.
– Мы считать умеем. Одну стотысячу долларов запросил-то всего. Аккурат десятина затребована. Больше требовать голос совести не велит. Лишнего мне не надо, а десятину - изволь. И я добьюсь своего, чего бы это вам ни стоило. Это уж я про вас лично великодушно молчу.
– Он имел в виду Еву.
– Денег не беру за это. Лишнего мне ни к чему, - повторил он.
– Но и своего не упустим.

– Но-но!
– вновь строго прикрикнул я.

– А нечего понукать!
– повысил голос и он.
– Есть документы на эту женщину?
– Он указал всей пятерней на Еву.