Хорнсби снял шлем, потер виски, прошелся вдоль столов, и заговорил сухо, чинно, будто разъяснял формулу уравнения:

– Первое, никакой мистики: Ангел Смерти обычный человек. Обычный, но очень умный и с хорошим образованием. Разбирается в христианстве, метко использует христианскую мифологию – вряд ли он из мусульман. Никогда не видел мусульманина хоть немного смыслящего в христианской вере, скажем, святую троицу одни из них воспринимают, как какое-то трехликое божество, другие как трех отдельных богов. Тем более махдисты. Для них христианство – грязь, они просто не станут вдаваться в суть. Наш противник британец, как и мы. Во всяком случае, европеец, – Хорнсби понизил голос. – Предатель.

– Очень категорично, – отметил Бродвуд, взболтнув вино в бокале, – но, впрочем, недурно. А… можно сделать так, чтоб вот это, – бокал качнулся в сторону Сулеймана. – Не стояло столбом.

Хорнсби вновь обратился к Сулейману по-арабски, тот кивнул и плавно, без лишних движений сел прямо на песок, там, где и стоял, поджав под себя ноги.

– Я продолжу? – спросил Хорнсби.

– Будьте так любезны.

– Хорошо. Так вот, человек этот постоянно находится в лагере, он в курсе всего, что у нас происходит и близко знаком с офицерами. Иначе бы он никак не смог подобраться ни к Бордо, ни к Торну. Полностью исключено, что он убивает из личных мотивов – его цель посеять смуту в наших сердцах, запугать и понизить боевой дух. Для этого он и создал атмосферу сверхъестественного, разыграл Ангела Смерти.

– Что довольно-таки смело, а? – вмешался Бродвуд. – Конец девятнадцатого века – кто верит в такую чушь?

– Очень многие, оказывается. Солдатня – повально, и многие из офицеров. Даже майор Льюис, вы знали? Убийства обставлены с потрясающей виртуозностью. Признаться, начиная это дело, мне самому было слегка не по себе. Особенно когда Сулейман сказал, что чует дух Махди…

– Дух Махди… – повторил Бродвуд задумчиво. – Мне не совсем понятно, что значит дух Махди? От трупов как-то по-особому воняет?

– Не от трупов, нет, – Хорнсби пошевелил пальцами, будто пытаясь ухватить нужные слова, – скорее вообще на месте убийства. Сулеймана это очень испугало. Не только его, разумеется – всех. Но его особенно.

– Прошло столько лет с тех пор, как он встречался с Махди, – проговорил Бродвуд, – неужели он, в самом деле, все еще помнит его запах?

– Наверняка, – уверенно сказал Хорнсби. – Запахи – его стихия. Он следопыт.

Бродвуд посмотрел на Сулеймана – мерно раскачивающегося и вцепившегося в свои бусы обеими руками.

– А может следопыт на его языке то же самое, что псих сумасшедший? Очень на то похоже.

– Наши культуры очень разные.

– Да, несомненно. Но свысока своей цивилизованности я имею полное право оскорблять его кретинские повадки, – Бродвуд отсалютовал бокалом. – Твое здоровье, обезьяна.

– Нет называть так, – Сулейман неожиданно заговорил на ломанном английском. – Нет обезьяна. Говорить я Сулейман. Только.

– Правда, быстро учится, – радостно отметил Бродвуд. – Ладно, златоуст, благоговею пред твоим красноречием, отныне нет обезьяна, – Бродвуд опять взболтнул вино в бокале. – Но мы отвлекаемся. Запах Махди это нечто, не укладывающееся в очевидный ход дела. Маскарад и чертовщина христианские, так? Но не может ведь христианское пахнуть мусульманским, ведь верно? Одно с другим не сходится.

– Это только доказывает, что нам вредят махдисты, – сказал Хорнсби.

– Что нам вредят махдисты очевидно и так, – отмахнулся Бродвуд. – Если рассуждать логически, запах свидетельствует о том, что действует не просто убийца из махдистов, а сам Мухаммед Ахмед. Нет, не говорите мне, что он давно мертв, я представьте себе, знаю. Глупо, но с этим миром такое бывает. Уберем логику, уберем вообще здравый смысл. Могила Махди всего в нескольких верстах отсюда, что если эти места защищает его дух, м? – голос Бродвуда понизился до мистического шепота, он вдруг принялся медленно вращать головой, глядя то в одну, то в другую сторону, иногда ненадолго останавливая взгляд на Сулеймане или Хорнсби, и плавно водя руками по воздуху. – Что если он кружит над нашим лагерем, что если умеет вселяться в людей… что если… что если он прямо сейчас в ком-то из нас, – Бродвуд скинул ноги со стола, выпучил глаза и вдруг издал страшный нечеловеческий хрип.

Хорнсби отшатнулся и потянулся за револьвером, Сулейман вскочил на ноги – оба они с ужасом воззрились на полковника Бродвуда, в которого, скорее всего, вселился дьявол.

Бродвуд прекратил хрипеть так же внезапно, как начал.

– Впрочем, вряд ли, – заключил он, забрасывая ноги обратно на стол. – Должно быть другое объяснение.

Сулейман криво улыбнулся, показав белые зубы, и снова принял сидячее положение, Хорнсби тряхнул головой.

– Что это было, полковник?

– Когда?

– Только что. Вы… да что вы?.. У нас серьезное…

– Нельзя пугаться каждого звука, – оборвал Бродвуд. – Тем более хвататься за оружие.

– Я был в разведывательных рейдах…

– И что? Стреляли, стоило чихнуть бабочке? Нервы у вас ни к черту, друг мой.

– Я…

– Да прекратите уже! Сосредоточьтесь на деле, Хорнсби. С духом Махди сейчас непонятно, поэтому пока что с этим все. Идем дальше. Скажите, что вы думаете по поводу выбора жертв? Торн и Бордо попали под косу нашего Жнеца случайно, или может, были отобраны по определенному принципу? Была между ними какая-то связь?