Все слушавшие, в том числе и Гарри, чье лицо менялось по мере прочтения, застыли в нерешительной паузе. Затем прошел шквал несогласия, недоверия к этой проныре Риты Скиттер, но Гарри перебил всех репликой:

— Вы же слышали все письмо Гриндевальда, все выглядит так, будто это была идея Дамблдора…

Споры, недовольство пронеслись по палатке.

— Нет, Дамблдор не такой! — решительно протестовала я. — Не стоит вестись на эту макулатуру.

А потом я села и крепко задумалась, ведь я верила человеку, который убил самого Дамблдора, и Игорю верила… Быть может, в книге есть что-то правдивое, а может и нет. Гарри уходил во все большие размышления насчет судьбы директора. Он считал себя обманутым, опустошенным. В его голове царил хаос, который оставил ему в наследство Дамблдор…

====== От неба камнем вниз к земле ======

Сидя на дежурстве возле палатки, я слышала стоны Гарри во сне, в последнее время он совсем плохо спит. Сны крутились вокруг той поездки в Годрикову Впадину, он корил себя, что кроме шрамов там ничего не приобрел, он считал, что если бы он убил Нагайну, быть может, вернулся хотя бы с лицом победителя, не сожалел, не мучился в кошмарах, вертясь на кровати. Эти стоны были похожи на симптомы тропической лихорадки. Я чувствовала эмоции всех, кто находился в палатке, никто не спал, слушал, не мог подойти, ведь это было не впервые. Лишь под утро Гарри засыпал хоть каким-то подобием тихого сна. В эту ночь, не выдержав его очередного стона, я зажала уши руками. Еще пять минут, и я вставлю ему кляп в рот.

Я зашла на цыпочках в палатку, прохрустев перед входом рыхлым снегом, стряхивая его с кроссовок. Хоть никто не спал, кроме самого Гарри, я всё же старалась вести себя тихо, отыскивая кусок колбасы и хлеба, которые Гермиона стырила вчера при вылазке в город. Снова стон. Голова начала раскалываться от эмоций, которые испытывал Гарри: страх, боль, ярость, ненависть… Я схватилась за стол и стиснула зубы, затем, развернувшись, целенаправленно пошла к постели Гарри. Он спал на нижнем этаже двухъярусной кровати, наверху которой раньше спал Рон. Я присела на корточки возле друга и потрогала лоб, моя холодная ладонь стала медленно его успокаивать, но он все равно метался из стороны в сторону. Будить не было смысла, он точно так же быстро засыпал и впадал в новые смятения.

Гарри, Гарри… Как остановить твои боггарты? Как помочь тебе? Его рука дернулась и едва не съездила мне по лицу, но я успела отклоняться. Теперь я держала его за руку. Позади раздался шорох и негромкий скрип кровати – это Сириус встал сменить меня на посту.

— Если хочешь, поспи еще, я пока не хочу, — прошептала я.

— Да уж, тут поспишь… — немного раздраженно произнес он, подойдя.

Сириус не винил Гарри за ночи без сна, но он и так мало спал, хоть и не будил никого – я чувствовала, как бессонница мучила Сириуса, под его глазами залегли тени. Он, размешивая сахар в кружке кофе, смотрел на меня, держащую руку его крестника. Внезапно на меня повеяло завистью. Я повернулась и неуверенно посмотрела на Сириуса. Он завидовал моему проявлению заботы, относительно Гарри. Не выдержав подобного, я подошла к нему и просто встала напротив, в то время как он продолжал методично ворочать ложкой в кофе, хотя сахар уже давно был растворен. Словно разговаривая без слов, мы просто стояли и смотрели друг на друга, и никто не решался сделать шаг навстречу.

— Что? — спросил он, наконец.

— Не знаю… — тихо ответила я.

Он отвел взгляд через силу, ему так хотелось поцеловать меня, прижать к себе, но он просто развернулся и пошел к столу, на котором стояла тусклая керосиновая лампа. Снова эта нерешительность во мне калечила его душу. Сириус поставил кружку на стол и замер от неожиданности, когда мои руки обхватили его сзади. Этот порыв нежности взорвал нас изнутри, я просто должна была это сделать – так чувствовала. Сириус неуверенно положил свои руки поверх моих.

— Что ты делаешь?... — тихо спросил он, боясь, что я вот-вот оторвусь от него.

Но я молчала, прижавшись щекой к его спине, его волосы щекотали лоб, его запах заставлял дышать прерывисто. Я ощущала, как в нем нарастает протест, хотя душа стремилась к иному.

— Не могу больше так… — шептала я и прижалась еще теснее.

В сердце сомнения, но в действительности я уже не могла представить жизни без него, привычка? Нет, это своеобразная любовь, такая паршивая неправильная любовь. Наконец, я освободила объятия и позволила ему повернуться, опустила взгляд, опасаясь осуждения. Он протянул ладони, от которых пахло недорогим маггловским кофе, к моему лицу, и осторожно коснулся скул. Невыносимая тоска и боль осознания потерянного времени кольнули душу, и из предательских глаз потекли слезы. Я слишком много плачу, эмоции — мой друг и злейший враг.

Что бы не случилось, Сириус всегда примет меня. Его объятия дарили такое необходимое чувство облегчения, оказавшегося таким простым, понятным... И почему я так долго не позволяла ему прикасаться к себе? Неужели совсем потеряла рассудок, отталкивая такого родного, близкого человека от себя, мотивируясь ошибками, за которые я уже сполна поплатилась, но ему-то за что?

Прильнув к его груди, я ощутила биение сердца и вдруг поняла, что за все это время мы практически не оставались наедине, не считая сухих разговоров о крестражах и проблемах Гарри. Как я могла позволить себе утратить эту нежность? Я чувствовала, что Гермиона прислушивается.

— Пойдем на улицу… — сказала я.

— Тебе нужно выспаться, — прошептал он.

Оторвав щеку от теплой груди, я посмотрела в его глаза.

— В последнее время мне достаточно спать только четыре часа в сутки.

— Этого мало.

— Я чувствую себя нормально, может, это как-то связано с силой? — задумчиво произнесла я, ничуть не кривя душой.

Наконец, прихватив теплый плед, еще после некоторых уговоров мы вышли на улицу, где валил снег. Сириус хотел взять стулья, но я предложила ему отличную альтернативу: растопив лед и согрев землю, я вырастила мягкую густую траву, на которой было удобно сидеть. И вот, укрывшись пледом с головой под растянутым навесом, мы сели. Он обнял меня одной рукой, и я склонила голову на сильное мужское плечо, которого так долго недоставало. Кажется, его эмоции впервые за долгое время были светлыми, могло показаться, что это сон, ведь частичка счастья прокралась к нам в эту ночь. Было тепло и уютно под общим покрывалом, так хорошо, несмотря на зиму и минусовую температуру. Конечно, я не позволила бы нам замерзнуть, но это тепло было иным, душевным, я грелась в его эмоциях, он будто бы ощущал мои. Именно в этот момент захотелось строить планы на будущее, мечтать о свадьбе, детях, о счастье; появлялась уверенность, что мы переживем эту войну – войну жестокую и неоправданную, унесшую сотни, тысячи жизней хороших и плохих волшебников, ни в чем не повинных магглов…