Юная девушка робкою песней,

Старого пса заманила в капкан,

Много ли было в строках той лести,

Что на душе завела ураган?

Юная девушка плачет в объятьях,

Светлая дива в темной ночи,

Пес поседевший обнял ее лапой,

Словно щенка он пригрел на груди.

Он полюбил ее хрупкие плечи,

Он полюбил колдовские глаза,

Юность ее, словно старость калечит,

Рвется в потемках больная душа.

Сколько он прожил, и скольких он встретил.

Весь его путь, словно воз позади,

Но доброты он в дороге не видел,

Кроме ее приласкавшей руки.

Вечный бродяга, скиталец неспешный,

Странствия жизни — лишь блеклый туман.

Юная девушка, робкою песней,

Старого пса заманила в капкан.

А. Ю. Кукина. (То бишь я)

*

— Смотри! — сказала я, указывая в чащу леса.

— Что там? — Сириус резко обернулся в сторону, куда я указывала.

— Я только что видела там движущуюся тень.

— Схожу, проверю, — сказал он, скидывая с себя плед.

— Нет, мне, наверное, показалось, ведь темно совсем, да и снегопад на улице, нас всё равно не смогут засечь из-за охранных чар.

— Ты права, но я всё равно должен проверить.

— Лучше я, — скинув плед и встав на ноги, воспрепятствовала я.

— Лучше…

— Сириус, — недовольно перебила я, – у меня в любом случае больше шансов выжить.

Я видела, как он напрягся от этих слов и нелепо выдавила:

— Эээ, я не это хотела сказать... – но затем, решив, что эта фраза выглядела еще более неуместно, добавила: – Пошли вместе.

Он не стал возражать, а достал волшебную палочку, и мы двинулись сквозь метель к темному лесу, однако так ничего и не нашли – вероятно, мне действительно показалось. Вернувшись на место, мы снова залезли под уже замерзший плед и просидели до утра, разговаривая о чем-то или просто молчали, наслаждаясь зимним рассветом. Почему вдруг, отбросив все предрассудки, я просто отдалась воле судьбы? Как давно нужно было сделать шаг навстречу к человеку, которого люблю и ради кого стоит жить? Не важно, сколько будет длиться война, даже если умрем, мы должны провести отведенное нам время вместе. Тепло разливалось внутри нашего уютного уголка под пледом на свежей весенней траве, тогда как снаружи была настоящая метель. Я подняла голову с плеча, желая приникнуть к губам, по которым так долго скучала, насладиться ими по-настоящему, и Сириус ответил на мой поцелуй, заключив в искренние, нежные объятия. Действительно это могло показаться волшебным сном только для нас двоих. А снежинки кружились вокруг, запорашивая старый выцветший плед, попадая на теплую кожу его лица, они таяли, не в силах выдержать тепла, исходившего от тела, его души.

— Энни, — как-то странно сказал он, нехотя отрываясь от меня.

— Что? — я подняла брови, на которых застряли белоснежные кристаллики зимы.

— Становится холоднее.

— Ты хочешь пойти внутрь?

Но потом до меня наконец дошел смысл слов – сила воды вступала постепенно в свои владения, когда я медленно начала терять голову в его объятьях. Заставив температуру повыситься, я приникла обратно его губам с коротким “прости”.

Нужно держать себя под контролем, если я не хочу, чтобы этот поцелуй закончился трагедией.

Солнце окончательно взошло, а метель стихала, небо очищалось от туч, которые уползали на восток, нет, на юг, а, не важно, ведь со мной был мой Сириус…

Я задремала у него на руках и через какое-то время почувствовала сквозь сон, что меня подняли, но не могла сопротивляться, спустя несколько мгновений я ощутила что-то тяжелое на себе. Сириус отнес меня в палатку на кровать, снял кроссовки, накрыл одеялом и подоткнул его под ноги. Вот она — магия любви, вернувшаяся из долгих беспокойных странствий, заботливо накрывшая теплым покрывалом. Он и был этой магией.

На следующий день мы снова переместили наш лагерь в более южный район Британии, пускай там было так же омерзительно холодно, но ветер не проступал сквозь деревья, среди которых мы расположились. Эту ночь все спали спокойно, ведь дежурил Гарри. Никто не осуждал наше решение с Сириусом спать вместе. Мы сдвинули кровати и, свернувшись калачиком в его руках, я мирно спала, ощущая спокойное светлое счастье. Мы впервые просто спали, прижавшись друг к другу и никто не мог побеспокоить, не нужно было вставать в полночь и плестись в башню Гриффиндора, которую именно по этой причине я начала недолюбливать. Все тревоги и волненья ушли прочь, открывая уют чистой, хоть и покалеченной временем любви. При переезде я сожгла режущий глаза фотоснимок Снейпа. Меня словно отпустило гнетущее расстройство, когда его лицо горело, показывая миру последнюю ухмылку, которая так долго пошатывала мой и без того воспаленный рассудок.

Нас разбудил нервный крик Гермионы, которая беспардонно открыла шторку нашего уголка.

— Гарри пропал! — в этот момент ее лицо покраснело от стыда, как будто она застала нас за более интимной сценой. — Э-э-э…

— Крестраж тоже исчез... — добавила она, стыдливо отвернувшись.

Мы вскочили как резаные, я на ходу натягивала джинсы и свитер, Гермиона с Сириусом выполняли те же действия. Куда угораздило деться Гарри? Он же не пошел прогуляться под луной в дремучем лесу?

— Гермиона, останься! — велел Сириус.