– Как же вы все-таки со Скоттом различаетесь, хотя мне порой и кажется, что в вас есть нечто общее, – наконец вздохнула она после череды тщетных попыток разговорить эту двухметровую махину.

F2, который за это время успел вернуться к своей работе, здорово отвлекался на любой животрепещущий вопрос, который очень не вовремя задавала Джайна, и наконец не выдержал.

– Почему ты все время говоришь о Скотте? – наконец спросил он.

Джайна от неожиданности даже закрыла рот.

– То есть «почему»? – дрогнувшим голосом спросила она.

– За все это время никаких данных о местопребывании Скотта и о том, жив ли он вообще, не поступало. Я ни разу не видел его, но у меня уже сложилось впечатление, будто с нами присутствует третья личность. Это вызывает диссонанс. Его поиски мы не прекратим, но хватит его уже вставлять абсолютно в любой разговор, – бросил F2 и вернулся к своей работе.

Джайна же застыла, переваривая то, что только что сказал дроид, и с каждой секундой она мрачнела все больше. А потом, когда она взглянула на невозмутимого F2, к ней вдруг пришло осознание, которое она не в силах была сдерживать себе, и потому как-то опустошенно произнесла вслух.

– Значит, у тебя и правда никогда не было привязанностей?..

– Зачем они нужны? – просто спросил F2.

Джайна даже опешила, потому что такой вопрос загнал ее в тупик.

– Зачем нужны привязанности? – даже переспросила она. – Чтобы… Чтобы не чувствовать себя одиноким, – вдруг решительно выпалила андроид. – Потому что как не пытайся, в одиночку ты все равно не выстоишь. Привязанности нужны, чтобы знать, кому именно можно доверять и кто именно поможет тебе. Не все строится только на деловом сотрудничестве и сухом контакте. Привязанности помогают укрепить какие-либо связи и сделать их сильнее, привязанности нам помогают становиться сильнее, потому что когда мы делаем что-то не только ради себя, но и ради кого-то – мы можем намного больше. А еще привязанности дарят покой и умиротворение, которые никогда не познать в одиночестве, – тихо закончила Джайна и замолчала.

F2 даже от своей роботы оторвался. Умом он понимал, что можно было бы оспорить почти все пункты, перечисленные Джайной, но, на свое удивление, признал, что в чем-то она, пожалуй, могла быть даже права.

– Мне все равно не понять тебя, – наконец ответил он.

Джайна вздохнула. Ну, хотя бы честно. Без всякого увиливания и прочего. Но вдруг ее глаза зажглись.

– А может, тебе не понять, потому что ты никогда не испытывал подобного, – вдруг произнесла она.

– Да, именно по этой причине, – согласился F2, даже по-своему обескураженный тем, что Джайна в таком ключе преподнесла самое очевидное.

– Но ты можешь испытать, – не совсем уверенно, но почти решительно заявила Джайна, и F2 больших трудов стоило, чтобы промолчать и никак не отреагировать на это, – ты можешь… Подключиться к моей системе, – сообщила она.

– Что? – на всякий случай уточнил дроид скорее для самого себя: уж не ослышался ли он.

– Ты можешь подключиться к моей системе, я думаю, это сработает, – тихо ответила она.

Почему он это сделал, почему вообще согласился в этом участвовать, F2 впоследствии так сказать и не мог. Возможно, ему просто уже, наконец, захотелось, чтобы Джайна отстала, и он решил, что она перестанет надоедать ему, если он хоть разок сделает так, как хочется ей. А может быть, ему и самому стало интересно взглянуть на мир ее глазами, чтобы понять, наконец, о чем она толкует. В конечном итоге, что бы ни послужило мотивацией, решение уже было принято, и F2 не собирался от него отступать.

Оказалось, что на шее Джайны находился единственный порт для механического подключения к системе. При подключении ее сознание уходило в гибернацию. Это давало возможность сознанию F2 встать на ее место. Таким образом, он мог свободно перемещаться внутри системы Джайны и действительно опробовать на себе весь спектр человеческих эмоций, а проще – модули с человеческими чувствами.

Впоследствии F2 мог сказать, что данный эпизод стал, наверное, одним из самых ярких в его жизни и уж точно одним из самых необычных. Потому что как только его сознание заместило сознание Джайны, встав на ее место, F2 тотчас же подвергся отчаянной бомбардировке.

Эмоции. Десятки, сотни оттенков разных эмоций наполняли его и разрывали, они неслись навстречу шумными, быстрыми, подвижными сгустками, они создавали невиданную какофонию и мешали сосредоточиться, они вдруг показали мир в каком-то странном ключе: F2 не мог сказать, что изменилось конкретно, но все стало… На удивление, будто бы ярче, сочнее, раскрасилось в новые цвета, о которых он даже раньше не имел никакого понятия.

Эмоции выматывали. Поселяли тревожное чувство. Делали слабым и уязвимым, неслись мимо с противным попискиванием, а вместе словно олицетворяли бушующий поток, который стремился сбить его с ног. Эмоции обтекали, закреплялись на нем, спутывались, разрывали на части и требовали внимания.

Они очень походили на стаю разбегавшихся в разные стороны неразумных существ, и к какой бы F2 мысленно не потянулся, к нему тут же устремлялось с десяток других.

Выдержать их, вынести – оказалось одним из самых тяжелейших испытаний. Дроид пробовал сосредоточиться и справиться с ними в привычном режиме: сгруппироваться и пройти мимо, но к собственному неудовольствию признал, что этот способ здесь не сработает.

Эмоции хотели взаимодействия, они бились, вибрировали, и F2 нехотя пришлось делать то, что им хотелось, пришлось взаимодействовать и пропускать через себя. Сначала было сложно, некомфортно, потому что все это значительно выбивало его из привычной колеи, потом стало чуть легче, а затем ему показалось, что он более-менее освоился и смог даже немного вернуться в свое нормальное состояние, не боясь, что поток новой, стремительной и разрушительной информации просто снесет его, словно ударная волна от взрыва хлипкую стену.