— Да пошел ты… — откликнулась Катерина.

— Да, я пошел, — решил Александр. — А вы, ребятки, как стемнеет, забирайте гражданку и в берлогу. Там надежнее.

— Гуляй спокойно, начальник, — успокоил его Глеб. — Не первый год замужем.

— Что ж, гуляю спокойно. — Александр поднялся, пожелал: — Самого наилучшего всем вам… — и вдруг вспомнил: — Да, совсем забыл! Я же тебе, Кэт, подарок приготовил.

Он прошел в угол, подобрал рюкзак, порылся в нем, как в мешочке, где спрятаны бочонки для игры в лото, вытащил слегка помятые фотографии размером восемнадцать на двадцать четыре. Для начала показал мужикам.

Показывал и натужно веселился, подмигивая, подхмыкивая, двусмысленно жестикулируя. Радовался неизвестно чему. Какое его собачье дело до того, что Катькин муж путался с заграничными блядями? А на Катерину не смотрел, хотел, чтобы она смотрела на него — триумфатора.

…Валентин в явно несоветском гостиничном номере недвусмысленно развлекается с голой дамочкой. Естественно, тоже голый. И все в цвете, в цвете!..

Протянул фотографии Катерине.

— На долгую память, Кэт.

Катерина ладошками сбила фотографии, чтобы аккуратнее была пачка.

— Спасибо, Сандро. Постараюсь и тебе ответный подарочек приготовить.

Александр победительно посмеялся — будто покашлял — и ушел. Катерина перебирала фотографии.

…Голая дамочка, голый Валентин…

Голая Катерина и голый Артем. На ампирной, поперек себе шире, кровати. На зеркальный потолок не смотрели: в отчаянной, безоглядной, бесстыдной этой, вроде бы, любви не до этого было.

После молча лежали — отдыхали.

А потом Катерина закурила, углом рта пускала дым под абажур ночника. Дым клубился, струился, слоился, неустойчиво застывал. Артем смотрел на дым.

— Какая ты баба! — вдруг сказал он восхищенно.

— Ты что — в потолок на меня смотрел? — поинтересовалась она.

— Нет, — испуганно ответил он. Катерина воткнула сигарету в пепельницу и, не таясь, встала: складная, подобранная, соблазнительная. Особенно для своих лет.

— Я — женщина, сявый дурак. А для настоящей женщины любовь — даже такая, с тобой — искусство.

И — нагишом, босиком — пошлепала в ванную.

Одетый Артем ждал ее в гостиной. Не женщина — хамелеон. Без косметики, со стянутыми резинкой волосами, в свободной маечке с надписью «Кис ми», естественно, без лифчика, в легких летних джинсах, девчонкой выпорхнула на встречу с Артемом. Выпорхнула, подмигнула и вопросом предложила:

— Выпьем с устатку, Тема?

— Сейчас холую скажу, — согласился Артем.

— Холуй теперь ты. Мой холуй, — ласково сказала Катерина и улыбнулась. В шутку ли, всерьез сказала — непонятно. Не понял и Артем — обиделся:

— Я холуем ни у кого не был.

— Ну, не холуй, — уступила Катерина. — Верный слуга женщины, имеющей к нему слабость. На это согласен, принципиальный наемник?

— На это согласен, — Артем тоже улыбнулся, понял: надутым болваном быть не следует.

— Тогда действуй. Одна нога здесь, другая там, — Катерина обрушилась в кресло и пояснила: — Выпить очень хочется.

Для приведения взбудораженных организмов в состояние относительного покоя пили шампанское. И как бы отмечая рубежный акт, собачью свадьбу, что ли?

Выпустив из ноздрей шампанский газ, прямо-таки рыгнув носом, Артем поставил бокал на столик, глянул на развеселившуюся от содеянного им Катерину и сдавленно произнес:

— Пардон.

— Миль пардон, — поправила Катерина. — Маленький-маленький пардон. Вот если бы ты рыгнул при открытой пасти и высморкался на пол — тогда уж полный пардон.

— Катя, а ты действительно считаешь, что я — сявый дурак?

— Запомнил! Насчет дурака еще не разобралась. Ну, а сявый… Есть самую малость.

— Ты — беспощадная, — решил Артем.

— Бабы — все беспощадные, Тема. Только все старательно скрывают это, а я — от лени, наверное, — нет У тебя-то какая-нибудь беспощадная имеется?

— Была, — признался Артем.

— А теперь?

— Теперь ты.

Катерина вертела за талию бокал на столе. Поинтересовалась:

— Ты какого года?

— Шестидесятого.

— Я в том году во второй класс ходила. Ужасное было время.

— Тебе, значит, тридцать семь? Никак не дашь! — по-простому восхитился Артем.

— Ты все-таки сявый.

— А что я сказал? Я тебе комплимент сделал!

— Ты — не дурак, Тема, ты — дурачок, — Катерина, наконец, рассмеялась. — Знаешь, что такое настоящий комплимент? Будучи полной неправдой, комплимент должен быть прост, как правда. Чем грубее он, тем выше ценится. Он начинается с отрицания дамочкиного признания: Вы меня обманываете! Этого не может быть! Никогда не поверю! И сразу же: Ты — моложе меня. Вот правда!