— Несколько минут, Этьен, — проговорила она. — И ты вернешься к своей жизни. К той, которую сам для себя выбрал.

Хотелось бы верить…

Шеари заметила скепсис в его взгляде и с грустным укором покачала головой. Этот жест до того не шел ей, а в сопровождавшей его полуулыбке не виделось и капельки обычной желчности, что Тьен насторожился еще сильнее.

— Поверь, — словно у нее было право требовать от него это, сказала сильфида, — я лично сделаю все от меня зависящее, чтобы тебя не тревожили гости из Итериана. Не враги, их у тебя здесь нет, именно гости, — многие захотят отыскать прославленного шеара в его новом мире. Сам не задумывался об этом? И если снова… Ты знаешь.

— Знаю, — кивнул он.

— И твоя шеари теперь знает. Не нужно будет врать ей, если однажды придется уйти.

— Я должен благодарить за это? — уточнил Тьен угрюмо. — А Софи не шеари. И никогда не станет ею по вашим дурацким законам.

— С благодарностью сам определишься, — ответила Йонела невозмутимо. — А шеари — это не титул, чтобы даваться по законам. Шеари — женщина шеара. Та, которую он избрал. Та, которая его приняла. И ты ошибаешься, если считаешь, что Софи первая из низших удостоилась права называться так.

В понимании сильфиды слово «низшая» не являлось оскорблением, но Тьен недовольно нахмурился.

— Были и до нее случаи, — продолжала Йонела. — Ты бы знал об этом, если бы больше времени уделял истории своего рода. Спутницей прадеда твоего прадеда была дриада. Женой она не стала, но оставалась с возлюбленным до конца его дней. Погребальный костер для него сложили из ветвей ее дерева.

— Красивая сказка.

— Легенда, — поправила женщина. — Детей у них не было. Можно сказать, врожденная несовместимость: дриады рожают лишь дочерей, у шеаров появляются только сыновья. Наследника Итериану подарила одна из дочерей стихий. Большая честь для нее. И большое несчастье — провести всю жизнь в тени другой женщины, занять место на троне, но не в сердце супруга. Но полагаю, ему было еще труднее. Тот, кто несет бремя силы четырех, больше других нуждается в поддержке. Ему нужен дом, где его ждут. Семья — источник тепла и покоя. А о каком покое можно говорить, когда жена отравляет дни обидами и ревностью, а сын винит в страданих матери? Но все же у него была его шеари.

— Сказка, — повторил Тьен.

— Твоя мать тоже в нее не верила.

Он уже собирался закончить разговор, разорвав заклятие времени, но последняя фраза заставила остановиться.

— Да, я знала Аллей. Не слишком близко, но достаточно, чтобы понимать, что она — не та женщина, которая нужна моему сыну.

Тьма озлобленно заворочалась в душе, оскалила клыки, но Этьен сдержал ее. То, что Йонела ничем не отличалась от миллионов мамаш, мнящих, будто на свете нет и не будет достойной пары для ненаглядного сынка, еще не значит, что она приложила руку к появлению в их доме ильясу.

— Не хочу сказать о ней ничего плохого, — сильфида отвела взгляд, — возможно, она даже любила твоего отца, но одной любви мало. Аллей никогда не понимала того, кто он есть. Видела в нем лишь мужчину, которого назначила своим. Не осознавала ответственности, лежавшей на нем. Холгер не мог взять ее в жены, но они могли остаться вместе.

— Он бросил ее, — стараясь не сорваться, сказал Тьен.

— Нет, — Йонела по-старушечьи затрясла головой. — Не он. Она оставила его, когда поняла, что он не женится на ней, невзирая на ее беременность. Заставила его страдать. Ушла сама и забрала тебя, сказав, что ее сыну не нужен такой отец. А когда мой муж, твой дед, вмешался и предупредил ее, что ребенок с кровью четырех принадлежит Итериану и должен воспитываться как шеар, сбежала в другой мир, запутав следы.

— Да-да, все, чтобы позлить моего дорогого отца! — с фальшивым злым весельем поддержал Тьен. — И отказалась от своей стихии, лишь бы уязвить его посильнее, а не для того, чтобы милый дедушка не нашел ее среди людей и не разлучил с родным ребенком!

Йонела смерила его долгим взглядом и надменно поджала губы.

— Ты говоришь как человек. А теперь попробуй посмотреть на все это, как шеар. Хранители Итериана и всего Великого древа снизойдут ли до мелочной мести? Станут ли отбирать дитя у матери?

— Почему раньше никто не рассказал мне этого?

— Кто? — скривилась сильфида. — Холгер? Чтобы ты решил, будто он пытается оправдаться перед тобой, свалив всю вину за случившее на Аллей?

— Угу. Включая ее собственную смерть.

Тьен и сам иногда задумывался, чем шеары хуже тех же людских правителей, которые сплошь и рядом имели и жен, и любовниц, не отказываясь от личного счастья в угоду долгу. Даже странно, что в истории Итериана нашлось место лишь для одной дриады. Но верить старой шеари он не хотел. Да если бы и поверил, какое это имеет значение? У Холгера есть правильная жена и не менее правильный сын. А мамы уже нет.

— Кто ее убил?

Йонела выдержала его взгляд, не дрогнув.

— Мне это неизвестно. Да и не ради нее я завела этот разговор.

— Ради чего же?

Она пожала плечами, будто сама уже забыла, зачем задержала его.

— Хотела сказать, что тебе повезло встретить такую женщину, как Софи.

— Должно быть, рады за нас? — съязвил он.

— Можешь не верить, но рада. Мой муж и твой дед порой любил порассуждать о природе шеаров, Итериана и устройства мироздания в целом. Его, как и многих, интересовало, что является причиной разрывов и темных волн. В конце концов, он вывел для себя одну теорию. Верден говорил, что поскольку Итериан — первичный мир, по образу которого создавались все остальные миры великого древа, недопустимо, чтобы сюда, в средоточие жизни и света, пришла тьма. Но вместе с тем тьма, пусть и в незначительной концентрации, есть в каждом из нас. Она пробирается в наши мысли с обидами и сомнениями, выходит из нас с каждым недобрым словом. Иногда вспыхивают ссоры внутри кланов. Какой-то дележ власти, какие-то заговоры. Но никогда Итериан не знал ни серьезных распрей, ни войн. Потому что, когда в его обитателях накапливается слишком много тьмы, мир накрывает волной. Дети стихий забывают о ссорах и объединяются ради одной великой цели.