— Куда делся ваш предводитель? — обернулся к связанным разбойникам Бутурлин. — Где вы его прячете?

Разбойники молчали, глядя на него неприязненным, сумрачным взором. Похоже, они не собирались выдавать своего атамана.

— Чего насупились, звери? — вышел из себя Газда. — Не хотите говорить по доброй воле, так я найду способ развязать вам языки!

— Что ж, можно и потолковать! — прохрипел жолнеж, коему Дмитрий выбил зубы. — Развяжи меня, боярин, и поклянись на святом кресте, что отпустишь. Тогда я скажу, где нынче Крушевич и как до него добраться!

— Я могу попросить Воеводу, чтобы он смягчил твое наказание, но отпустить тебя на волю не могу! — помрачнел Бутурлин. — На твоих руках кровь Князя Корибута, а также его и моих людей. Я не могу исполнить то, о чем ты просишь!

— Тогда какая мне выгода толковать с тобой? — криво усмехнулся, открыв остатки зубов, жолнеж. — Крушевич однажды спас мне жизнь. Если я когда-нибудь и продам своего благодетеля, то лишь в обмен на нее же!

— Что ж, у каждого свой выбор, — кивнул чубом старый Тур, — только вот о чем подумай: ты, убивавший по приказу, окончишь жизнь на дыбе, а твой атаман будет жить припеваючи, хотя он виновен более тебя. Тебя колесуют, а он и дальше будет попивать брагу да девок тискать! Где же тут справедливость?

Жолнеж метнул в казака ненавидящий взгляд, но промолчал. Он и сам подумывал о том, что негоже ему умирать, не прихватив с собой того, по чьему наказу он обагрял руки кровью. Но как утопающий хватается за соломинку, так и он ухватился за призрачную возможность выторговать свою жизнь и не хотел выпускать ее из рук.

— Или отпустите, или ничего не скажу! — прошипел он, сплюнув на пол кровавый сгусток, набежавший из развороченных десен. — Подохну, а вам ничего не скажу!

— Я скажу, братцы! — нежданно напомнил о себе обгадившийся жолнеж. — Боярин, прошу, пощади меня! Вспомни, там, в трапезной, когда убивали Князя, меня не было. Я как раз овес лошадям засыпал в ясли в тот вечер! Я ведь конокрад, потому все больше с лошадьми… Я и саблей-то толком не владею!

— Братцы! — обратился он к другим разбойникам. — Вы ведь знаете, что на моих руках нет крови, что не убивец я, не душегуб! Я только этого, здорового, что у двери стоит, кистенем по башке приложил, и то лишь потому, что он первый мне в рожу заехал…

— Братцы, раз уж так все вышло, не губите мою душу, скажите, что на мне нет крови. Я жить, жить хочу!

Разбойники хранили презрительное молчание. Им явно не улыбалось спасать это трусливое, никчемное существо.

— Что же вы, братцы, — продолжал надрывно скулить жолнеж, — вы же знаете, что я в смерти Князя неповинен. Почему я должен расплачиваться за чужие грехи?

— Слушай, ты, святой человек! — прикрикнул на него Газда. — Если хочешь дожить хотя бы до вечера, перестань визжать, как поросенок! От твоего визга голова идет кругом!

Жолнеж покорно умолк и теперь лишь тихонько всхлипывал, уткнувшись носом в земляной пол.

— Что скажете, други? — обвел взглядом присутствующих Тур. — Сдается мне, на его руках, и впрямь, нет крови. Не шибко он похож на душегуба, а уж я, поверьте, немало их повидал на своем веку. Может, отпустим его на свободу, если выдаст Волка?

— Черта с два он вам что-нибудь путное скажет! — взревел тот, с выбитыми зубами. — У него нынче лишь одна мысль — как шкуру свою спасти. А поведает он вам не больше, чем знает любой из нас! Так почему мы должны умирать, а эта мразь — жить дальше? Пусть уж подыхает заодно с нами!

Ярость рвалась из него наружу. Поняв, что собственную жизнь ему не спасти, разбойник решил утопить того, у кого появился шанс на спасение.

— Знайте же, — продолжал он с мерзкой ухмылкой, — хозяин отлучился из деревни, сказав, что вернется к полудню. С собой он взял Ворону и еще одного из наших — Вепря. Говорил, что хочет разведать, нет ли поблизости Самборских конных дозоров.

Нам он велел перебить бортников, собрать в мехи все их съестные припасы и ждать его возвращения.

Еще вина оставил, чтобы нам легче было отойти душой после резни. А мы так решили: лучше будет залить глаза сим зельем, а потом уже браться за ножи!

— Вовремя же мы подоспели! — тряхнул смоляным чубом Газда. — глядишь, помедлили бы чуток, спасать было бы некого!

— Да уж, — злобно оскалился душегуб, — повезло вам! Да мы и вас покрошили бы в капусту, если бы не ваша хитрость со звериными шкурами! Ряженые сбили нас с толку, если бы не они, захлебнулись бы вы собственной, кровью!

Разбойник дико захохотал, откинув назад голову, его приятели глухо заворчали, заскрежетали зубами. Одни дергались, словно в конвульсиях, тщетно пытаясь порвать стягивавшие их веревки, другие извивались, как черви, осознав свой близкий конец.

— Если Волкич сюда вернется, нам большего и не нужно, — задумчиво произнес Тур, — только чую я, что мы здесь его уже не увидим…

Дмитрий хотел спросить казака, что навело его на такую мысль, но не успел. Один из разбойников внезапно захрипел и забился в судорогах. Изо рта у него пошла бурая пена, глаза закатились под лоб. Спустя мгновение душа его отлетела.