Я проверяю свой телефон и вижу четыре пропущенных вызова от Бренды Эбботт. Я уверена, что Далила изо всех сил старалась, но Бренда, вероятно, видела ее насквозь. Позвоню ей позже вечером после окончания благотворительного мероприятия и извинюсь за уход.

Я признаюсь ей во всем. И надеюсь, что она поверит мне и положит конец этому фарсу.

Но сначала... Брукс.

Мои легкие наполняются спертым воздухом, присущим больницам, когда я иду по коридору в отделение по восстановлению, сжимая в руке выписки. Останавливаюсь около поста медсестры, чтобы расписаться в журнале приема, записываю свое имя в свободной строке и указываю дату.

И потом я замираю.

Поскольку не мое имя записано последним напротив номера палаты, в которой лежит Брукс.

Здесь четко записано имя Афтон Мэйфилд и сегодняшняя дата рядом с ним. Я клянусь, что его не было прежде, поэтому проверяю. Конечно же, мое имя указано ранее и выше ее.

Афтон была здесь утром, когда Брукс очнулся. Она приходила и на следующий день, чтобы узнать о его состоянии, о чем Бренда ее просветила, и снова ушла.

Но она никогда не заходила в его палату.

Бренда не допустила бы этого.

Она хотела, чтобы Брукс выглядел почти «как новенький», прежде чем предстанет перед СМИ. Она не хотела, чтобы его фотографировали лежащим в постели, не хотела никаких высказываний, которые могли заставить людей ошибочно подумать о потери кратковременной памяти и повреждении головного мозга.

— Извините, — я привлекаю внимание женщины за столом.

Она поднимает глаза, поправляя свои очки на носу.

— Да?

— Вы не знаете, кто прямо сейчас посещает Брукса Эбботта? Его мать не хотела, чтобы представители СМИ находились в его палате без специального разрешения.

Женщина хмурится и качает головой.

— СМИ? Она не сказала, что пришла сюда как представитель средств массовой информации.

Она встает, но я поднимаю руку, чтобы остановить ее.

— Все нормально. Я разберусь с этим.

В моем горле стоит большой сухой комок и давит на мою грудь, пока я иду к его палате. Дверь приоткрыта, но занавес задвинут достаточно, что они не могут увидеть, кто стоит в дверном проеме.

Я слышу два голоса. Его и ее. Чуть громче шепота.

Я вытягиваю шею, готовясь к бесстыдному подслушиванию.

Краем уха слышу звук тихого всхлипывания Афтон, на что я должна посмотреть. Выглянув, вижу, что она сидит на краю кровати, где недавно сидела я, держа его за руки. Она одета просто — леггинсы и пуховик с капюшоном, отделанным мехом. Ее блестящие светлые пряди закручены в аккуратный пучок на макушке.

Она явно пришла не по работе.

— Я так волновалась, малыш, — она поднимает к нему руки, прижимая их к его щекам. — Я думала, что мы потеряем тебя.

Ээ, мы?

— Я сожалею, — говорит он. — Я не хотел тебя пугать.

— Осознавать, что ребенок может вырасти, даже не узнав тебя, — ее плечи начинают подрагивать, она рыдает, вытирая уголки глаз платком, который взяла с тумбочки. — Это было так трудно — оставаться в стороне, зная, что не могу тебя увидеть, поговорить, поддержать. Это убивало меня.

— Я знаю, знаю, — утешает он ее мягким, словно кашемир, голосом любящего человека. За четыре года совместной жизни он никогда не говорил со мной так, даже когда бабушка Роузвуд умерла, и я была безутешна в течение нескольких недель. — Все сработает, хорошо? Просто будь терпелива.

— Она носит кольцо, — говорит Афтон таким тоном, будто ей это противно. — Я заметила, когда брала у нее интервью. Она думает, что вы все еще поженитесь?

Во мне бурлит кровь, я в двух секундах от взрыва. Пушки обращены и готовы стрелять.

Но я словно приросла к полу. Мои ноги не хотят двигаться. Я парализована, в то время как правда оседает во мне. Я хотела все проверить, но не знала, что буду так себя чувствовать.

— На данный момент свадьба состоится, — говорит Брукс.

Ага, конечно.

— У меня есть несколько вопросов, о которых нужно позаботиться. Нужно еще немного времени, — говорит он.

— Ты тянул в течение последних шести месяцев, — она повышает голос. — Ребенок родится через двадцать пять недель. Часы тикают.

Как будто это имеет значение. Для женщины, находящейся на пятнадцатой недели, она даже не выглядит беременной.

Тощая сука.

И я уверена, Брукс в восторге от того факта, что она самая симпатичная беременная женщина, когда-либо ходившая по земле.