Меня клонило в сон, но, как назло, стоило мне смежить веки, как сразу перед глазами вставала громада спонсора, достающего пистолет, чтобы меня убить. Я снова кидался на него с мечом и просыпался…

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем меня растолкала перепуганная Ирка.

— Вставай! — закричала она. — Ты что, с ума сошел? Ты что наделал?

— Я? Я ничего…

— Ты столько людей подставил!

— Да ты скажи толком!

— Сейчас скажу, сейчас скажу, сейчас узнаешь! — голос ее звучал угрожающе.

Она втащила меня в дверь, за которой был белый коридор. В конце его стоял вооруженный автоматом человек в кожаном костюме. Ирка не стала отвечать на его вопрос, оттолкнула его и мы оказались в комнате.

В креслах вокруг низкого овального стола, на котором стояли бутылки и стаканы, расположились Маркиза, надсмотрщик Хенрик и незнакомый мне клоун, похожий на Ахмета. Ирка остановилась в дверях, не отпуская моей руки.

— Он ничего не понимает, — сказала она решительно. — Он совершенный и законченный идиот.

— Погоди, не все сразу, — Маркиза, не вставая с кресла — в кресле она была куда больше похожа на красивую женщину, — протянула мне руку с очень длинными пальцами. — Положи на пол свой меч. Садись, любимец. И расскажи сначала, что ты натворил на стадионе.

— Все же видели, — сказал я. — Это был честный бой. Он раздавил Добрыню и хотел меня убить. А я не люблю, когда меня убивают.

— Как ты заговорил, — ухмыльнулась Маркиза. — Еще недавно был щенок-щенком.

— Прошло почти полгода, госпожа, — сказал я, — полгода как я — гладиатор.

— И ты убил спонсора?

— Я защищался.

— А потом?

— Он убежал, а я его увидела, — сказала Ирка.

— Значит, ты не знаешь, что было дальше на стадионе? — спросила Маркиза.

— А что?

— К счастью, я сидел у самого выхода, — сказал Хенрик. — Иначе бы не уйти. Спонсоры приказали милиции оцепить стадион, чтобы никто не убежал.

— Значит, вы видели, как они по мне стреляли! И слона убили!

— Мента перевязали? — спросила Маркиза.

Хенрик открыл дверь во внутреннее помещение. Вошел виденный мною милиционер, голова его была обмотана бинтом.

— Где кассета? — спросила Маркиза.

— Кассета здесь.

Он вытащил из-за пазухи кассету и протянул поднявшемуся Хенрику.

— Болит голова? — спросила Маркиза.

— Плохо, — сказал человек.

— Тебя не засекли?

— Им было не до меня.

Хенрик подошел к телевизору с большим экраном, стоявшему в угу. Вложил кассету в плейер.

Все молчали.

Хоть никто об этом не говорил, я уже понял, что каким-то образом эти люди записали то, что произошло на стадионе.

Хенрик включил телевизор.

Мы смотрели на стадион сверху.

— Мы включили только в конце, раньше не было нужды, — сказал милиционер.

— Вижу, — сказала Маркиза.

Камера быстро спускалась вниз. И я увидел лежащего на земле мертвого спонсора. И себя — только маленького. И слона, стоявшего у кромки.

Звука не было, только чуть-чуть шуршала пленка.

Я увидел себя: вот я бегу с поля; спонсоры рвутся с трибун, вытаскивая пистолеты. Я увидел, как зеленые нити протянулись от пистолетов на трибунах к разбегающимся с арены гладиаторам.

Некоторые падали. Мне показалось, что я вижу, как упал Батый.

Несколько лучей вонзились в слона. Слон покачнулся и упал на колени, он старался поднять хобот, но тот его не слушался. Слон медленно лег набок и замер.

В комнате все молчали, не отрывая взгляда от экрана.

Видно было, как зрители — ярко одетые люди, пригибаясь, бегут к выходам, толпятся там, но милиционеры не пускают их, блокируя выходы. Ворота с арены и выходы медленно закрываются толстыми решетками.

— Чего они хотят? — спросила вслух Маркиза.

Никто ей не ответил.

Люди на стадионе устремились к решеткам; видно было, как они размахивают какими-то книжками и пропусками, видно, подтверждающими их особый статус или высокую должность. Милиционеры также остались внутри стадиона, и некоторые из них, сообразив, что попались в ловушку, приготовленную для зрителей, также принялись трясти решетки.

Выходы были открыты лишь в ярусе лож, где сидели спонсоры.

По сигналу они как один поднялись и направились к выходам. Некоторые, наиболее сообразительные из людей, перелезая через барьеры, устремились к ложам, но спонсоры были к этому готовы. У каждого из выходов до последнего момента оставался один из них, который хладнокровно расстреливал тех, кто приближался к барьеру. Тех, кто все же смог достичь лож, спонсоры добивали кулаками.