То-то в комнату гостя слуги любимых плодов Валерии занесли три вазы... А вот корзиночек - ни одной. Наверное, посчитали, что мужчине незачем.

Очень не по-квирински, кстати. Хотя дядя всегда был со странностями.

Итак, обмен состоялся. Валерия с удовольствием разломила кроваво-алый ужас - аж смотреть терпко. А Алексис впился зубами в любимое засахаренное лакомство.

И все-таки счел нужным выяснить квиринские правила приличия для юных девиц. И различия с мидантийскими. В тонкостях.

– Не бойся!
– рассмеялась сестренка.
– Во-первых, ты прав: жениться на мне после этого разговора ты не обязан. С тех пор, как у нас пошла императорская чехарда, - все прежние правила полетели к змеям.

– А если чехарда прекратится?
– уточнил Алексис.

Не то чтобы он совсем против брака с кузиной... когда-нибудь. Но вот скоро... да еще силком!

– А некоторые старики и долдонят, что прекратится. И не пускают дочерей даже на улицу - не то что на стадион.

– А тебя пускают?

– Попробовал бы кто не пустить!
– фыркнула Валерия.
– Так что я туда хожу. И моя репутация для будущих времен уже безвозвратно утеряна. Навеки.

Звонко рассмеявшись, кузина потянулась к графину и дерзко плеснула полный бокал неразбавленного. Смелая девушка - смелее многих вдов.

– А во-вторых?
– напомнил мидантиец, подливая и себе.

Пить в обществе Валерии - куда приятнее, чем в дядином. И в отличие от тетиного - безопаснее.

– А во-вторых, - еще звонче рассмеялась кузина, - отец по вечерам не просыхает в кабинете. А мачеха еще три часа назад умотала на прием. Вернется утром. Часам к семи-восьми. Так что можешь спать спокойно - никто ночью не вломится.

Надо бы радоваться. А Алексису вдруг стало не по себе. Муторно как-то и тошно. И почему-то жалко Валерию.

Хотя, с чего жалеть? Сестренка - куда счастливее запертых по особнякам и поместьям мидантийских девиц. И девиц всех прочих стран.

Кроме разве вольного острова Элевтерис.

– Тебя еще не вывозят в свет?
– поинтересовался юноша.

Знал бы отец, чем сейчас занимается сын, - за голову бы схватился. Полугода не прошло, как попался с той вдовой, - и уже распивает вино, запершись в одной комнате с незамужней девицей. В спальне! Вдобавок - в час, когда почти вся Квирина уже дрыхнет сном праведников.

– Нет.
– Валерия определенно любит смеяться. Знает, какой у нее красивый голос и как ей идет улыбка? Осторожно, Алексис!
– Но у нас "еще" не говорят. В Сантэе могут вывезти и в одиннадцать.

Как же странно она улыбается - губы, ямочки на щеках. А глаза - нет. Огромные черные глазищи.

Не такая уж у тебя веселая жизнь, сестренка. И не слишком-то радует тебя твоя "свобода". Это ведь еще и одиночество. И тоскливые вечера в пустом особняке. Не всегда ведь здесь гостят болтливые кузены.

– А с мачехой ты на приемы не ездишь? Или она и не предлагает?

– Почему - предлагает.
– А вот теперь улыбка исчезла. Стерлась. Зато наметились жесткие складки возле губ. Слишком жесткие для четырнадцати лет. Почти как у Гизелы. А сами губы сошлись в одну линию. Тонкую.
– Предлагает. И отец настаивает. С каждым днем - всё чаще. Я сама не хочу.

– Почему?!
– В Мидантии половина девиц душу бы Темному заложили за возможность выехать в таком возрасте. Да еще и без отцов.
– У вас же полная свобода. Никто косо не посмотрит.

– Как тебе сказать, Алексис...
– закушенные губы, нахмуренные брови. И очень серьезные глаза.
– Свобода - это возможность делать то, что хочешь сам, а не то, что хотели бы на твоем месте другие.

Она права. А вот у Алексиса не хватило в свое время ума понять многое. Например, что если в политические интриги влезть можно - это еще не значит "нужно".

– А что ты делаешь на стадионе?

– Бегаю, - легкое пожатие точеных плечиков.
– Метаю диск. Из лука стреляю. Фехтую.

– И... как?

Из всех виденных Алексисом женщин фехтовала только Мидантийская Пантера. И даже она вряд ли развлекалась на досуге стрельбой из лука. Предпочитала пистолет. Он эффективнее.

– Первое место в возрастной группе до двадцати лет.

– А в каком виде спорта?

– Во всех.

Алексис, не удержавшись, присвистнул. Громко.

– Это не совсем честно. У меня преимущество. Папа раньше нанимал мне учителей... до того, как женился на Клодии.

Любопытно, сколько мужей успела сменить мачеха прежде?