«Сказки кончились, остались одни кошмары»!

Стена, что я возвела вокруг себя, рухнула, ослепив меня светом настоящей жизни. И удушье ушло — исчезло вместе с иллюзией того, что всё это время я видела сон. Ложь. Всё это было реально. Я только что убила четверых. Я отдала приказ убить троих на стройке. Я бросила чумного больного в Лондоне и планировала бросить детей в Америке. Я использовала людей как пешек в своей партии, проводя гамбиты и безжалостно уничтожая врагов.

И мне было всё равно.

Кто я? Человек? Тогда почему не чувствую вину? Демон? Тогда почему думаю, что многие мои поступки были излишне жестоки? Аномалия? Тогда почему уверена, что, повторись всё вновь, я почти всегда поступала бы точно так же, даже зная, что это реальность? Не важно. Важно лишь то, что я — это я, и моё главное желание — помочь Себастьяну Михаэлису выжить. А свои желания я всегда ставлю превыше желаний других людей.

Потому что я эгоистка, которая не верит в чудо, зато верит в свою способность добиваться поставленных целей.

— Инн, ты как? — вырвал меня из абсолютной тишины транса голос брата. Я посмотрела на него и грустно улыбнулась.

— Жива. А ты?

— Тоже. Спасибо демону. Только на кой чёрт было тут этот спектакль устраивать, непонятно!

— Да какая разница? — тихо спросила я и обратилась к демону, не слушая ответ брата: — Себастьян, прошу, помоги всего один раз. Это слишком важно. Слишком. Это… самое главное. В какой стороне город, где живёт инквизитор?

Михаэлис молчал. Он сверлил меня немигающим взглядом, плотно сжав губы, и в глазах его читалось напряжение и недоверие.

— Я не прошу мне верить, — устало вздохнула и прошептала беззвучно: — Последний раз выполни обещание. Пожалуйста. Не предавай меня, как не предавал раньше.

Демон стал похож на предгрозовую тучу, а во взгляде его читалась злость и неприкрытая ярость. На секунду он сжал кулаки, но вдруг закрыл глаза и медленно выдохнул. И казалось, будто вместе с воздухом его покидали все эмоции: и чёрные, злые, и светлые — их отголоски, которые всё же были. Оставалась лишь безысходность и безразличие. А это самое страшное… В следующую секунду демон молча указал рукой в том направлении, куда мы шли, и открыл глаза, пустым взглядом глядя куда-то сквозь меня. Если бы мы продолжили этот путь, вскоре оказались бы в городе. Вот что планировали Владыки: заманить меня в ловушку, прогнав через болото, а если бы я осталась в деревне, меня просто привезли бы в город селяне. Отличная стратегия. Только я ведь, увидев город, могла вернуться в болота и бродить по ним до истечения срока. Ну и ладно. Это уже не важно.

— Спасибо, — тихо сказала я и улыбнулась демону.

Михаэлис молча сверлил меня немигающим, но каким-то на удивление пустым взглядом, а Дина с Лёшей переглянулись. Я же покрепче взяла слегу и начала осторожно, но довольно быстро двигаться в направлении города. Лёша что-то говорил — просил вернуться, спрашивал, зачем я туда иду — но я не отвечала. Я не хотела называть истинную причину, но и солгать тоже не могла. И наконец, брат оставил меня в покое, начав перешёптываться с Диной, а я погрузилась в раздумья.

Зачем жертвовать собой ради того, кому на тебя плевать? Но ведь Михаэлису не плевать на меня, иначе он бы не указал дорогу. Тогда зачем жертвовать собой ради того, кто хочет меня убить? Но он и не хочет этого — просто выполняет приказ, потому что не может ослушаться. Я знала, что для него нет никого и ничего важнее него самого, ведь он эгоист, и потому никогда ни на что не рассчитывала. А значит, главный вопрос: зачем жертвовать собой ради Себастьяна Михаэлиса — демона, чьего настоящего имени я не знаю и никогда не узнаю? Ответ прост: потому что я его люблю. И иные причины не нужны. Ведь я не только эгоистка, но и дура, а значит, на любой вопрос: «Почему?» — могу ответить: «Потому что я так хочу», — и иных пояснений не нужно. Ведь «дуракам закон не писан», а «всё, что окружает эгоиста, представляется ему лишь рамкой для его портрета». Вот и ни к чему давать пояснения своим желаниям. Их надо просто осуществлять.

Болото осталось позади, и лес быстро редел. Вдалеке послышался приглушённый гул. Я остановилась и обернулась. Брат был бледен и поджимал губы, Дина лихорадочно переводила взгляд с меня на Себастьяна и обратно. А он безучастно смотрел на меня тем самым взглядом, которым говорил о своём положении дворецкого, — фальшивым, лживым, скрывающим все эмоции за маской холодности и безразличия.

— Дальше я пойду одна. Прощаемся, ребята, — тихо сказала я, и Дина закусила губу.

— Инн, ты с ума сошла?! Зачем? — крикнул Алексей, и я поморщилась. Не хватало только, чтобы сюда народ сбежался.

— Лёш, не вопи. Я так решила, значит, так и будет.

— Не ты ли говорила, что никогда не сдашься и любишь побеждать? — с обычным сарказмом вмешался Михаэлис, и сердце прокололо раскалённой иглой. Неужели последним моим воспоминанием о нём будет этот яд?..

— Я и не сдаюсь. Просто поняла, наконец, что не сплю. А у реальности законы несколько иные, — ответила я честно. Демон удивлённо вскинул бровь, а Лёшка процедил:

— Это из-за него, да? Из-за того, что ему наказание грозит? Инн, очнись! Он демон! И он тебя использует! Какое наказание, о чём речь вообще?! Владыки же сами приказали ему не вмешиваться! Просто в следующий раз они пошлют кого-то другого!