— А было бы весело, — рассмеялся Такеши.

— И не думай, — нахмурилась я. — Может, корова и выглядит апатичной жвачной пофигисткой, но если ей шлея под хвост попадет или радиограмма с Марса в башку стукнет, она и боднуть может. Так что коров за рога хватать даже не пытайся.

— Ладно, — пожал плечами Такеши, который, видимо, и так не собирался этого делать и всего лишь пошутил, а я — Доктор Паника. Ну и ладно, предупрежден — вооружен, а значит, мечник точно не полезет корове на рога. Я свое дело сделала, дальше выбор за ним: нужны ему лишние дырки в боку или нет.

Тут в коровник вломился Дино и застыл на пороге. Кажись, он тоже коров живьем еще ни разу не видел… Печалька! Буду просвещать.

— Значит так, — объявила я, кивнув на корову, стоявшую ближе к нам, — это Ромашка. Очень мирная корова. А это, — последовал кивок в сторону ее более территориально удаленной от выхода подруги, — Зорька — она у нас буйная. Относительно. На первого встречного не кинется, но разозлить ее легче легкого.

— Ладно, не будем ее раздражать, — усмехнулся мистер-оптимизм. — Что нам делать?

Я призадумалась и решила отправить Дино за комбикормом в тот же сарай, из которого он только что притопал, вот такая я «редиска», а Ямамото — за водой, как ни странно, но далеко не для питья наших Буренок… Раздав парням указульки и выдав «обмундирование» в виде ведра Ямамото, я начала готовиться к вечерней дойке. Ну так правильно: в полшестого утра подоила — в пять вечера изволь повторить, но сегодня я явно припозднилась из-за укура маньячного Принца, возжелавшего из себя Зорро изобразить… Когда парни вернулись, они обнаружили меня, сидящую на скамеечке справа от Зорьки, и впали в транс. Глобальный такой, полный отчаяния и священного ужаса. Кажись, до них дошло, что им сейчас лицезреть придется. А именно, картину Репина «Откуда берется молоко в пакетах». Бугага!

— Ямамото-сан, спокуха, тащи ведро, — сказала я мечнику, ехидно на него глядючи. — Каваллоне-сан, киньте мешок у стены: пока не подою, их нельзя кормить.

— Хорошо, — пробормотал итальянец и сгрузил поклажу у стены, а японец одарил меня и Зорьку ведром воды. Я быстро вымыла вымя, помассировала его и приступила к «таинству».

«Не вынесла душа поэта», мухаха! Дино-сан отвернулся к стеночке. А ты что думал, молоко присылают прямо в пакетах с соевой станции? Ну, может, соевое и присылают, а вот парное — никогда. Печалька с этими городскими, право слово. Зато мне давно уже не было так весело, вот такая я противоречивая. Ямамото же стойко терпел и даже приглядывался к моим манипуляциям, вот только улыбка у него была вымученная и скорее походила на спазм человека, которому на любимую мозоль наступили, повелев: «Улыбаемся и машем. А то получишь в глаз!» Бедный мечник, ай-яй-яй… И чего они такие паникеры? А парное молочко — это ж благодать Божья! Хотя не всем дано сие понять, к сожалению, ибо на лоджии Буренку не заведешь. Подоив Зорьку, я перелила молоко в бидон, процедив, затем обработала ее вымя и повторила процедуру с мирно стоявшей и вяло взиравшей на мир безразличным взглядом Ромашкой. Налив кружку парного молока, я с блаженным видом присуседилась к ней, но Дино-сан сего безобразия не выдержал и покинул коровник. Жуть какая! Я думала, у мафии желудки посильнее… Да и чего он так всполошился? Это ведь то же самое молоко, что он обычно пьет! Неужто он не знал, что оно из вымени берется, а не из стратегических запасов марсианских бракозябриков, которые его наколдовывают? Что за блинский блин?

— Ямамото-сан, будешь? Парное, тепленькое, ты такого наверняка не пробовал, — осторожно предложила я парню с целью его ознакомления с тем, какое это чудо — парное молоко. Но Ямамото просвещаться не хотел: его желудок был не намного крепче желудка Дино. Печаль. А потому он помотал головой и, скривившись в подобии улыбки, заявил:

— Нет, раз оно еще и теплое, спасибо, нет.

«Еще и теплое»? Прости, дорогой мой, а оно в вымени должно было при минусовой температуре храниться, что ли? Ты меня пугаешь… Но я ему этого не сказала: понимала, что парень просто в шоке. А потому пожала плечами, допила молоко и начала потрошить пакет с комбикормом. Убоись меня, о, мешок! Я тебя выпотрошу, аки Бэл-сама врага. Бугага! Или, вернее, ши-ши-ши в этом случае… Блин, не к ночи этот маньячный принц помянут будет!.. Но тут мои руки осторожно отстранили, и я, возмущенно обернувшись, поймала теплую и немного грустную улыбку Такеши.

— Я помогу, — сказал он снисходительно, и я, закатив глаза, сдалась. Бяка он! Ну вот чего ему так охота помочь мне? Раньше никто никогда не хотел, а тут — целый японец во всё свой нос сует. Нет, я не злая — я просто к такому не привыкла, и мне очень неуютно от того, что мне кто-то пытается подсобить. Короче говоря, я самостоятельной не только из-за собственной жизненной позиции стала, но и в силу суровой необходимости, и вот сейчас мои устои пытаются сломать, а это дико бесит! Потому как я консерватор и новшеств не люблю.

— Сколько сыпать? — озадачился Ямамото, и я брякнула:

— Нехай сыплется, я «стоп» скажу.

Мечник кивнул и начал засыпать корм в кормушки, а когда он завершил сие благое начинание, прибежал Рёхей, тащивший два ведра воды.

— Я экстремально… — заорал было он, но я зашипела на него не хуже кобры, а Зорька тут же замычала. Не фиг орать в коровнике, псих! Или о дырках, незапланированных природой, в собственном боку мечтаешь?

— Извини, — прошептал Сасагава, а я начала чесать нос нервной корове. — Я принес!

— Быстро Вы, — спокойно ответила я. — Ну, наливайте им.

Рёхей кивнул и вылил воду в поилки наших кормилиц-поилиц, причем «поилиц» куда больше чем «кормилиц», но это я так, к слову. Кстати, сегодня Зорька за день дала аж восемнадцать литров, а Ромашка — шестнадцать, что недвусмысленно говорит о том, что всё же упертая, как баран, и ругучая, как гусь, корова дает больше молока. Вот такие пироги. Хотя, может, это просто данный конкретный экземпляр такой молодец, кто ж знает?

— Сасагава-сан, парное молоко будете? — вопросила я парня, надеясь, что хоть он, раз не видел «процесса», позволит порадовать себя подобной вкусностью.