– Фремовер дад силд (вперёд, дохлые селёдки)!

После чего его спутники впряглись в верёвки и потащили три лодочки вверх по Линде. Через пару вёрст берега стали непроходимы — длинный изгиб, который образует Линда при впадению в Волгу — кончился. Кончился и обсохший в межень пляж у подножия левобережного песчаного обрыва. Дальше — густой хмыжник, пошли на вёслах.

Ботник с Чернозубым, его слугой — отроком из Твери, мальчишкой-служкой из мари (он же — переводчик) и церковным инвентарём шёл впереди. Харальд был уверен, что присутствие «Священной Книги» защитит его от отравленной стрелы. Остального он не боялся.

Во второй лодочке нервно поглядывал по сторонам Еремей Сенокрад — начальник команды.

Я как-то рассказывал, как у меня в Пердуновке соседи сено воровали. Отсюда и прозвище. Еремей потом пришёл ко мне, просился в холопы, попал в скотники. У меня учат всех — выучился грамоте. Женился, овдовел, попал с Акимом во Всеволжск. Когда я начал выдавать казённые кафтаны — попросился в службу. Парень грамотный, молодой — нет двадцати.

Недельные курсы по специализации «поганец». В смысле — особенности поведения при общении с туземными язычниками. Тридцать «поганских» слов, три ругательства, пяток этнографических правил. Чин — младший писарь. Фремовер, паря.

Рядом с ним наяривал веслом совсем юный землемер, лет 13, из Якскерго. По-русски говорит слабо, но на каждом повороте реки бросает весло, смотрит на компас, царапает бересту — «берёт азимут». В остальное время — молчит. Считает гребки.

В третьем: кузен Чернозубого, юнец-торговец из «торгового техникума имени Николая» и поп-вдовец из Мурома. Коллега Аггея по неприятностям от «конюхов солнечной лошади». Этот — ухитрился спрятаться, пока «искатели основ и ревнители исконности» резали его семейство. Иона Муромский его с прихода снял. А тут я…

Что характерно: кроме нурманов и попа — все юнцы безусые. Слабо-ученные. Мало-опытные. Посылать таких одних — с ними и разговаривать не станут. Хорошо ещё, если не прирежут в первом же селении. А так…

Итог похода: кроки сто двадцати вёрст речной долины, три сотни душ в веру христову привели, три лодки барахла привезли, на другой год народилось полтора десятка марийско-норвежцев. Правда, кузена пришлось отправить к Христодолу — шкурки прятать вздумал.

Ещё: одному важному суздальскому воеводе, славному витязю из гнезда Долгоручьего — пришлось голову открутить. Мы, не сильно понимая в здешних раскладах, «влезли в чужой двор». По «Указу об основании…» мне отдана «вся земля от граней селений русских». Некоторые — не понимают. Но об этом позже.

Это — успешный поход. В других — были потери в личном составе. Утонул, угорел, заболел, траванулся, пошёл в лес по-большому да не вернулся: кикимора защекотала, змея за задницу тяпнула…

Боевых потерь — не было. Аборигены были наслышаны о моих «подвигах» предыдущей зимы — в вооружённое противостояние не вступали. Местные тукымы c урлыками — не решились искушать судьбу. И, да, я оказался прав — вид нурманов в боевом облачении отбивал «боевитость» и усиливал «сексуальность». Впрочем, и мои — не резали, не жгли, последнее — не отбирали. Даже кое-какой торг пытались вести. Хотя, конечно, «негоразды» были.

Один отряд — погиб полностью. Попал в лесной пожар. Ещё один — потравился почти весь.

«Не пей, Ванечка, из копытца — козлёночком станешь».

Эти — стали покойниками.

В третьем — гоноры сработали. Нурман с тверичём не поделили туземную красавицу, сцепились между собой. Итог — шесть трупов.

Самый главный результат — не собранные товарные ценности. Хотя и они… вполне пригодились. Важнее понимание этой земли, людей, на ней живущих. Опыт. Мой собственный и десятков ребят, сходивших в эти походы. Опыт десятка тысяч туземцев, увидевших моих людей.

…

Для очень многих в здешних лесах, это было открытие. «Открытие мира». Люди увидели наши товары, смогли составить собственное представление о Всеволжске. Не по рассказам — сами.

Мои современники этого… — не могут представить.

Коллеги, вы все видели инопланетян. В кино, на картинках. А тут — вживую! Оно дышит, ходит, кушает. Разговаривает! С ними парень из знакомого урлыка. Он их понимает, он у них живёт. Хорошо живёт: сыт, обут-одет, куча всяких чудесных штучек.

«Есть ли жизнь на Марсе?» — Да! И эта «марсианская жизнь» — восхитительна! Вот живое подтверждение!

Несколько сотен лесных сообществ. Жёстко стратифицированных — жизнь каждого человека предопределена от рождения. Нет не только возможности что-то изменить — даже желание такое возникает не у всех, изредко и лишь в форме глухой, самому непонятной, тоски. Как сосущее чувство голода у обычно сытого человека.

Сколько человеческих лиц вы видите за день? Сотни? Тысячи? — Здесь — 20–40. Со сколькими людьми вы общались за время своей жизни? Хотя бы голос слышали? — Тысячи? Десятки тысяч? Здесь — 200–400. За всю жизнь.