Я выдохнул. И продолжил:

– А ещё стекло можно гранить. Как сердолик или хрусталь. Какие? Призматические восьмигранные, цилиндрические, шарообразные, дисковидные битрацпециодные, эллипсовидные. Бывают ещё: серебростеклянные лимоновидные, серебряные битрапецоидные лопостные, серебряные битрапецоидные пустотелые, темно-серые рубчатые, банкообразные, цилиндрические, миниатюрные 14-гранные и большие 14-гранные…

* * *

Уф, устал. А ведь это ещё не всё. Просто кусочек из Гнёздовского памятника. Всё это носили женщины на «Святой Руси» в каком-нибудь 9-12 веках.

Не понимаю коллег-попандопул: «Мы наладили производство украшений и получили большую прибыль». Каких украшений? Я перечисляю только один элемент — бусы. Которых из них? Или и своим женщинам так же подарки выбирают?

– Дорогая, я купил тебе бусы!

– Какие?

– Дорогие!

– Ну и удавись ими!

То, что вы сварили кусок цветного стекла — означает только ваши расходы. Прибылью — и не пахнет. Если вы не попали в эстетические, сию-местные и сию-моментные предпочтения «диких туземок».

Ме-е-едленно.

Коллеги! Ваши знания и навыки, трудолюбие и энергия, образованность и продвинутость — не важны. Важно мнение вот этих аборигенок. Грязных, тупых, диких, примитивных… Да хоть горшком назови! — Вы зависите от них. А не они — от вас.

Я уж не говорю о чисто технических деталях:

«округлоглазчатая бусина из черного стекла: голубые центры глазков — маленькие, глазки расположены диагональными рядами. Каждый глазок состоит из четырех слоев: изнутри голубое ядро, потом белый, коричневый и еще раз белый слой».

В Северной Европе такие бусы, продукция Среднего Востока, «известны в комплексах XI в. (особенно многочисленны они на острове Готланд и в Финляндии)». Их носили и женщины Волжской Булгарии.

А теперь представьте себе технологию: как бы вы такое глазастое сделали? И добавьте для красоты красные реснички.

* * *

– Полонея, а тебе какие нравятся?

– Ну… если бы можно выбирать… Видела пару раз бусинку из печеночно-красного стекла с черно-белыми реснитчатыми глазками.

Популярны в золотоордынских памятниках. Встречаются с XI века не в большом количестве.

Ещё ей захотелось бусы эллипсоидные. Из бордового стекла с белым волнистым узором. И шарообразные из темно-коричневого стекла с белой спиралью. Эти — из византийской продукции, на рынке лет четыреста.

Потом вспомнила о киевских стеклянных браслетах: темно-оливкового цвета, крученые с белым перевитием…

– Стоп-стоп! Остановись!

Увлёкшаяся воображением всяких красивеньких штучек женщина, пару мгновений восторженно смотрела на меня. Точнее — в себя, в ту картинку стеклянных сокровищ, которые, в её фантазии, вдруг стали ей доступны. Глаза — распахнуты, вся — на вздохе, ещё чуть — и птицей полетит. И с чего я взял, что она немолодая? Вон как глаза блестят.

Тут она вспомнила — где она, кто она. Какая она. И — погасла. То что была — как струна. Тронь — музыкой зазвенит, а то — мешком осела. Стучи, пинай — только «п-ш-ш…» да «ляп…».

– Прости, господин. Не бей сильно. Я больше не буду.

– Будешь. Потому что я — велю. Быть. Хотеть. Радоваться.

Она старательно не поднимала лицо, пыталась завернуться в платок. Пришлось вздёрнуть её за подбородок.

Мда… В моё время… Связка колец в губе… ручка водоспускательного механизма в носу… красноармейцы у Фурманова с вытатуированными у себя на груди красными звёздами… «золотые купола» зэков… «А на левой груди — профиль Сталина…», мочки ушей с дырками, в которые вставляют обеденные тарелки братские нам народы Африки… предки волжских булгар, деформировавших своим детям мозги по форме огурца…

Помнится, деду одного моего знакомого петлюровцы крест на лбу саблями вырезали. Назову ту дуру «бандеровкой» и при случае придавлю. Не за кресты — за резьбу по живому человеку.

«Потому что нельзя, потому что нельзя,

Потому что нельзя быть на свете придуркой такой».

– Полонея, пойдёшь к Николаю. И расскажешь ему всё, что вспомнишь, о ценах и товарах в Биляре. За все десять лет. А потом мы с тобой будем цацки делать. Виноват: самые красивые украшения. Для тебя.

У неё была хорошая визуальная память, изо дня в день она проходила, в воображении, свои бесконечные, нудные блуждания по рынку. Сколько раз её бил хозяин, какими отбросами кормил — нам было не интересно, и она наловчилась вспоминать нужное.

Это были не только цены и товары. Размещение, схема рынка, городские магистрали, главные строения города, завсегдатаи чайханы, их пристрастия. Купцы, охрана, попрошайки, воришки…

Позже, придя в Биляр, мои люди уже имели представление — как с кем разговаривать. Помимо эмира, визиря, ташдара. Всплывали в её рассказах и слухи о уже известных мне лично людях: караванбаши Мусе, оружейном контрабандисте Мустафе…