Если посмотреть на эту семью сегодняшним взглядом, она может показаться странной: это было скорее какое-то племя, а не семейное ядро, скорее коммунальная квартира, нежели дом, но в этом не было ничего необычного для буржуазного общества царской России. Не было странным для того времени и то, что в этой семье «хозяев жизни» у молодых были прогрессивные культурные и политические склонности. Арманды владели огромными мануфактурами и тысячами гектаров земли и тем не менее были по большей части либералами, даже мятежниками. Как многие революционеры того времени, они находились под сильным влиянием идей, с которыми познакомились в Западной Европе, где учились. Они называли себя последователями марксизма, проповедовали общественный контроль над средствами производства, распределения и обмена, хотя сами же были их владельцами. Дела свои они вели как люди просвещенные, нередко соглашаясь с требованиями рабочих и крестьян, вызывая тем самым подозрения царской полиции. Вообще-то они нетерпимо относились к феодальной косности режима, не идущего ни на какие изменения.

Оба супруга, будучи людьми либеральными и толерантными, присутствовали при страстных спорах и вполне отдавали себе отчет об идеях, носящихся в воздухе в их доме. Все видя и все понимая, они, однако, не могли допустить и мысли, что их дети и их наставники могут предпринять какие бы то ни было незаконные действия. Например, они даже не подозревали, что Евгений Каммер, студент-медик, которого они пригласили учителем к Борису и его кузену Льву, – политический агитатор, занимающийся революционной пропагандой среди рабочих, организующий забастовки и дававший двум своим ученикам книги, запрещенные царской цензурой.

И вот в апреле 1897 года происходит событие, надолго оставшееся в памяти всех членов этой семьи: в имение Армандов явилась полиция, утверждавшая, что именно здесь, в этих стенах, находится тайная типография, в которой печатаются революционные листовки и прокламации. Старший Арманд, уверенный в абсурдности этого заявления, пригласил полицейских произвести обыск. Поскольку он сам не очень-то жаловал царскую полицию, ему не терпелось показать, насколько глупыми были их подозрения и сами методы, которыми они действуют. Сначала обыск проходил под насмешливые взгляды хозяев и слуг, и все было хорошо, пока под паркетными досками не обнаружили линотип [3] , печатные машинки, бумагу, словом, все необходимое для печатания нелегальных листовок. Каммера, Льва и Бориса арестовали, а старик Арманд не знал, что и думать. Оторопь длилась недолго: богатая и влиятельная семья предприняла решительные меры (это будет первая, но не последняя ситуация такого рода). И когда Каммер принял всю вину на себя, выгородив обоих пятнадцатилетних мальчишек, Арманды, втридорога оплатив адвокатов, сумели вызволить его из тюрьмы и помогли ему бежать в Германию. Льва отправили за границу, а Бориса подвергли домашнему аресту.

Это были поучительные истории для Инессы, сначала любопытной девчушки, а потом любознательного подростка. В семье Арманд с ней обращаются как со своей дочерью, она занимается с теми же учителями, что и собственные дети, и среди этих молодых беспокойных энтузиастов у нее есть друзья. И в этом доме есть кое-что еще очень привлекательное: с разрешения Евгения Евгеньевича Инесса получила доступ в богатейшую библиотеку, где есть книги по истории, литературе, философии, и, самое главное, в ней можно найти всех русских классиков. Она проводит долгие часы, читая Некрасова, Достоевского, Толстого и Чернышевского. Толстого она предпочитает всем остальным.

Предпочитает не только из-за его романов, она очарована его моральными наставлениями, ее увлекают его размышления о смысле бытия; ее интересуют его мысли о крестьянах, его попытки улучшить условия их жизни; ее увлекает его идея об освобождении от крепостного права, его мысли об использовании общественного труда, о поисках гармонии с природой. Инесса могла бы назвать себя «толстовкой», то есть она полностью придерживается того утопического течения, столь распространенного в России начала двадцатого века, которое, хоть и не было официально признано писателем, и было той причиной, по которой царский режим не признавал Толстого.

Но в одном великий писатель ее разочаровывает. Ей было пятнадцать лет, когда она достала из шкафа Армандов «Войну и мир» и с упоением следила за битвами, сочувствовала любовным переживаниям князя Андрея, чувствам Пьера, волнениям Наташи. Но именно о Наташе ее любимый писатель пишет, что после замужества она становится, это слова автора, «самкой». Инесса взволнована: что значит это выражение? Что для того, чтобы состояться, женщина должна выйти замуж? Многие годы спустя она напишет своей дочери Инне: «Это поразило меня, как удар хлыстом».

Инесса и Александр Арманд поженились в октябре 1893 года в Пушкино, в церкви Николая Угодника, что возвышается своими голубыми куполами над селом. Сотня свечей сверкает перед золочеными иконами, жених и невеста проделывают все необходимые ритуалы православной церкви: три раза обходят вокруг аналоя, согласно традиции выпивают бокал вина, над головами их золотые короны, священник читает молитвы.

На церемонии присутствует весь клан Армандов: более семидесяти человек, да еще жители села, по большей части рабочие семейных мануфактур, что живут в деревянных домах недалеко от церкви, рядом с фабриками, или чуть дальше, в лесу.

Инессе девятнадцать лет, она получила диплом и после смерти бабушки стала жить с матерью: та, овдовев, уехала из Парижа вместе с двумя другими дочками и вернулась в Москву. Александру, старшему сыну в семье, в которую она так часто приходила, двадцать три года, и он только что вернулся из Франции, где изучал физику и химию и стажировался в текстильной индустрии.

После долгого отсутствия молодой Арманд вновь встретил девочку, товарища по детским играм и учебе, – она стала очаровательной женщиной, – и влюбился без памяти. Он тоже возмужал. Он стал мужчиной: доброжелательным, спокойным, надежным. На свадебных фотографиях у него спокойное лицо человека, ищущего и проповедующего добро, и в самом деле, его любовь к Инессе выражается в желании сделать ее счастливой, дать ей все, что может ее удовлетворить. Он решает жениться на ней, потому что полагает, что только эта абсолютная преданность сможет составить его личное счастье. В дневнике, как и положено, начатом Инессой, есть несколько строк, написанных мужем: «Что я могу написать? Что я люблю тебя, что ты – жизнь, свет, освещающий для меня всякую вещь и всякое место, и все это хорошо тебе известно. Я без тебя ничто».