Того, что они принадлежат к партии социал-демократов, более умеренной и не согласной с насильственными методами социал-революционеров, недостаточно, чтобы их выпустили из тюрьмы. Царский режим, ввиду все растущих протестов, не склонен делать слишком тонкие различия. Инесса, хоть и напугана, все же не такая бедная, безграмотная и не знающая своих прав, как большинство из тех, кто вместе с ней томится на Басманной. К тому же она из влиятельной семьи Арманд, и это ее успокаивает, придает ей силы. Она твердо знает, что там, на воле Александр делает все, что может, чтобы добиться ее освобождения. В письмах, написанных мужу из тюрьмы, она его успокаивает: «Что касается твоих хлопот для моего освобождения, не волнуйся слишком: я хорошо себя чувствую, я здорова… Относительно ходатайств перед генерал-губернатором не знаю, что тебе сказать: если это обычное освобождение под залог, тогда обратись к нему, если же это “из особого уважения”, тогда лучше не надо». Ей также хорошо известно, что против нее единственная улика – найденный револьвер: это немало, но никак не указывает на участие в подрывных действиях или покушениях.

Она пишет из тюрьмы губернатору и просит перевести ее в другую тюрьму или изолировать от других заключенных. В результате ее переводят в одиночную камеру, где ей предстоит перенести то, чего она даже вообразить себе не могла: в этих условиях, худших (если это возможно), чем прежние, можно было легко повредиться психикой. Полная тишина сводит ее с ума, лишает жизненных сил. Она часами ждет хоть какого-то шума, звука шагов, голоса, но никто не открывает рта, даже надсмотрщики, согласно уставу, не имеют права разговаривать. День и ночь проходят, и между ними нет никакой разницы. Она плохо себя чувствует и снова вынуждена писать губернатору: она просит разрешить ей немного больше бывать на воздухе и иметь возможность хотя бы немного разговаривать с другими заключенными. Трудно понять, каким образом Инессе удавалось писать письма и как они доходили до адресата. Адресат все тот же: Александр. Вернувшись из путешествия на Восток, он с детьми живет в Пушкино и отсюда отвечает ей, и письма его все такие же сердечные, как будто он не осознает ее предательства. Он пишет, что сделает все возможное для ее освобождения. Она не теряет надежды, но чувствует, что силы оставляют ее. Каждый день она хватается за любую разрешенную ей деятельность, думает о детях. Она пишет Александру: «Когда я была на воле, мы с детьми мечтали о путешествии по Волге и хотели полюбоваться озерами Финляндии. Если хочешь и если у тебя есть деньги, ты мог бы осуществить эти мечты». И добавляет: «Попроси детей нарвать в лесу немного цветов и пришли мне их тем же способом, каким посылаешь письма. Мне так хочется полевых цветов». Из писем Александра она узнает о том, что делается на воле, что происходит на войне и как развивается революционная деятельность. Кровь, насилие, страдания, которые она наблюдала на улицах Москвы, наталкивают ее на горькие мысли. «Говорят, – пишет она Александру, – что поражение на войне неизбежно, и это хорошо для революции. Но как только я подумаю о голодном народе, которому предстоит заплатить за это дорогую цену, меня охватывает ужасный страх, и мне кажется, что мы устремляемся в бездну. Нам надо как можно быстрее освободиться от этого губительного ярма. Есть только один путь…»

Наконец семье Арманд удалось добиться ее освобождения. 3 июня, после трех месяцев заключения, Инесса вышла на свободу. Володю и Ваню тоже выпустили из тюрьмы. На беду, здоровье первого хуже, чем ожидалось: усилился туберкулез. Поэтому ему нужно, как тогда было принято, покинуть холодный и неблагоприятный климат России и поехать лечиться на юг Европы или в горы Швейцарии. Инессе нужно его сопровождать, но ей не хочется: она так давно не видела детей, ей хотелось бы побыть с ними и возобновить политическую деятельность. Только несколько дней спустя она решается отправиться вместе с Володей: она понимает, как она ему нужна. Так получилось, что в июле 1905 года, в тот момент, когда история России, как кажется, входит в новую фазу, Инесса находится вдали от центра событий. Она не видит собственными глазами рождение Советов. С опозданием узнает она о мятеже на крейсере «Потемкин» и о всеобщей забастовке железнодорожников, парализовавшей всю необъятную страну. В Ницце узнает она о том, что царь пошел на уступку: он был вынужден принять закон о всеобщих выборах.

Хотя уже наступила осень, в Ницце, благодаря средиземноморскому климату, тепло: Володя и Инесса живут неторопливо, проводя время в прогулках, чтении, обмениваясь мыслями. Эти дни можно было бы назвать счастливыми, если бы Инесса так часто не думала о России. Не проходит и дня, чтобы она не поинтересовалась, что происходит на родине. Каждое утро она прочитывает европейские газеты, выискивая новости, и в длинных письмах выспрашивает тех, кто может дать ей хоть какую-то информацию. Она пишет Александру: «Мне так хотелось бы быть там, чтобы внести свой скромный вклад в великое народное дело». В Европе ее удерживает лишь любовь к Володе и беспокойство о его здоровье.

Но в начале 1906 года она наконец возвращается с Володей в Пушкино, в большой семейный дом. Она вновь приступает к кропотливой работе – а полиция следит за каждым ее шагом – и начинает с текстильных фабрик в поместье семьи Арманд: она ведет пропаганду с целью подпольной организации социал-демократической партии. Очень странным кажется это время в России после переворота 1905 года. Например, странно, что требования рабочих обсуждаются в самом доме Армандов, хозяев фабрик, на которых трудятся эти рабочие. Странно и то, что в результате забастовки, вместе с двадцатью четырьмя ее участниками, полиция отправляет в тюрьму Александра и Бориса Армандов: их обвиняют в том, что они делают слишком много уступок бастующим. Арманды балансируют на острие бритвы: семейное поместье несколько раз подвергалось обыскам, и все, что, по мнению полиции, могло служить социал-демократической пропаганде, уничтожалось.

Инессе кажется, что надзор в Пушкино стал слишком интенсивным, и решает вернуться в Москву, где становится главой партийной ячейки в Лефортово. Она вновь окунается в работу: выбирает студентов, способных к пропагандистской работе, следит за безопасностью мест встреч, распространяет запрещенные режимом книги, встречается с рабочими, готовыми слушать, в свою очередь выслушивает их и на других встречах рассказывает то, что видела и слышала. Как пропагандист она не имеет себе равных: ей удается простыми словами объяснить сложные культурные и теоретические понятия. Это удивляет самих московских социал-демократов.

Но охранка не теряет ее из виду. Ситуация в Москве все обостряется. В 1905 году проходит все больше забастовок; множатся беспорядки, демонстрации и мятежи, парализованы средства сообщения. Произошло то, что историки позже назовут «генеральной репетицией» революции 1917 года. Однако беспорядки пресекаются со всей жестокостью, и вскоре репрессии приносят свои плоды. Вот что пишет историк Элен Каррер д’Анкосс: «Если в 1905 году в революции принимали участие только 2 750 000 рабочих, то в 1906 году их было на миллион меньше, а в 1907 году число еще сократилось».

Инесса сознает, что ситуация ухудшается и ее снова могут арестовать. На этот раз она не уповает на свое положение дамы высшего общества и на престиж семьи Арманд. Революция стала действительно самой важной частью ее жизни, и все остальное – даже забота о детях, даже любовь к Володе – должно было подчиниться главному делу. Чтобы детям не пришлось снова переживать тревожные минуты, она отсылает их обратно в Пушкино, куда она всегда сможет приехать, чтобы повидать их: так они не пострадают от последствий ее деятельности. Затем она расстается и с любимым мужчиной: туберкулез не позволяет Володе, вернувшемуся с ней на родину, провести здесь следующую зиму, ему нужен мягкий климат юга. Но на этот раз Инесса с ним не поедет. И еще она меняет место жительства: вместо богатого дома на Арбате она поселяется в скромной квартире, которую снимает вместе с товарищем по партии – Еленой Власовой. В этом новом районе будет проще заниматься пропагандой среди рабочих-железнодорожников: у них оказался более высокий уровень классового сознания, и их проще вовлекать в партию.