Хайнэ подумал, что Императрица всё-таки сняла с Онхонто маску, узнала правду, и теперь за ним пришли, чтобы отвезти его во дворец и судить за преступление, которого он не совершал. И всё же он ни мгновения не колебался.

— Хорошо, — сказал он и сделал шаг вперёд.

И тогда его мать, тихая, робкая и послушная, вдруг не выдержала.

— Ты не можешь этого сделать, Даран! — закричала она, подскочив к сестре и вцепившись ей в руку. — Ты собираешься собственноручно убить его, как убила Ранко?! Я не позволю тебе, не трогай его, нет, нет, нет!

Но Даран с силой оттолкнула её, так что Ниси чуть не упала на пол.

— Ничего не поделаешь, — сказала она. — Такова судьба.

— Нет!.. — рыдала Ниси.

— Не надо, мама, — постарался успокоить её Хайнэ. — Что бы там ни было, я не позволю себя убить.

И в тот самый момент он впервые по-настоящему понял те слова, которые произнёс однажды Онхонто: «Жизнь человека не принадлежит ему, он не имеет права сам её оборвать».

«Конечно же, это так, — думал Хайнэ, улыбаясь, когда его втолкнули в экипаж. — Моя жизнь теперь твоя, а, значит, я должен беречь её, как берёг бы любую из принадлежащих тебе вещей, оставленных мне на хранение. Я не позволю никому убить себя. Я продлю твою жизнь в себе».

***

Иннин и Хатори вернулись в пустой, тёмный дом, чёрными провалами окон глядевший на столь же тёмный сад, в котором, вопреки обыкновению, не горело ни одного фонаря.

— Что здесь случилось? — спросила Иннин, остановившись. — Где слуги?

Хатори, который нёс ребёнка, большого удивления не продемонстрировал, однако ускорил шаг.

Иннин догнала его, схватив фонарь.

— Все легли спать так рано? — Она говорила, чтобы звуком собственного голоса разогнать пугающую тишину, казалось, сгущавшуюся вокруг, как туман. — Но ведь ещё даже полуночи нет! Знаешь, примерно такое же ощущение у меня было в детстве, когда мы с братом совершали вылазки в давно пустующие усадьбы на территории поместья… Но тогда Хайнэ боялся ещё больше меня, и это придавало мне смелости и уверенности в своих силах. Ему бы никогда не пришло в голову, что мне тоже было страшно.

Краем глаза она увидела выражение на лице Хатори — какое-то странное и сосредоточенное, как будто он напряженно что-то обдумывал. Губы его были плотно сжаты.

Вместе они вошли в дом, в котором оказалось так же темно, как и снаружи.

Но не так же безмолвно — звук, похожий на приглушённые рыдания, доносился до них из внутренних комнат.

Если бы это было детство и всё та же вылазка вместе с братом в пустующую усадьбу, то Иннин решила бы, что им, наконец, повезло наткнуться на неупокоенного духа, оплакивающего безлунными ночами свою горькую судьбу.

Тогда бы они с Хайнэ, наверное, не рискнули встретиться с ним и попросту сбежали, но теперь Иннин ринулась вперёд и распахнула двери.

Нечто тёмное и бесформенное, лежавшее на полу и содрогавшееся в приступах тихих рыданий, подняло голову и оказалось её матерью.

— Госпожа!.. — вырвался у Иннин крик изумления и ужаса.

Та попыталась было ей ответить, но не смогла и только продолжила плакать. В неровном, неясном лунном свете, проникавшим через распахнутые двери в сад, её опухшее, как будто раскисшее от слёз лиц выглядело страшно.

И только тогда, когда Хатори, на какое-то время отставший от Иннин, тоже появился в дверях, нечленораздельные звуки, вырывавшиеся из груди госпожи, сформировались в отдельные слова.

— Спаси его, — молила Ниси, протягивая к нему руку, как утопающая. — Спаси своего брата, они пришли, чтобы забрать его и сделать с ним то, что сделали когда-то с Ранко. Останови её, только ты можешь это сделать. Они убьют его. Они прольют священную кровь Санья, чтобы вернуть жизнь умершему, как это уже было когда-то. И тогда я, точно так же, как сейчас, не смогла ничего сделать…

Иннин окатило холодным ужасом.

Слухи о человеческих жертвоприношениях, о тёмной магии, используемой для поднятия умерших из могил, конечно же, всегда ходили и во дворце, среди жриц, и среди простого населения, но всегда казались только страшной легендой или, на худой конец, делами давно минувших дней. Представить, что нечто, подобное этому, произошло всего лишь двадцать лет тому назад и, более того, практикуется в настоящее время, было невозможно… лучше уж было думать, что мать сошла с ума, тем более что поверить в это было не так уж сложно.

Но госпожа Ниси продолжала.

— Это сущность тайных способностей Санья, — говорила она, задыхаясь. — То, благодаря чему мы когда-то обрели, а потом потеряли власть. Эсер Санья знала и хранила этот секрет. Двадцать лет назад, когда умер любимый супруг Императрицы, Эсер открыла ей тайну… И разум Госпожи помутился, она согласилась на это. Они убили Ранко. Даран убила его собственными руками. А теперь они точно так же убьют Хайнэ.

Иннин смотрела на неё выпученными глазами.

— Мама, это бред!..