В начале января съёмочная группа поездом вместе с техническим оборудованием прибыла в Нью-Йорк. Для её проживания на месяц вперёд был арендован целый этаж отеля "Уорвик" в центре Манхэттена. Деньги из выделенного на фильм бюджета начинали работать. Причём Уорнер во время нашей с ним последней встречи на Рождество отметил, что смета в размере полутора миллионов хоть и утверждена, но в случае непредвиденных расходов может быть увеличена. При этом едва ли не половина бюджета уходило на зарплату и гонорары членам съёмочной группы.

По срокам мы были ограничены, но не сильно. Учитывая, что съёмки должны проходить как в зимний период, так и в весенне-летний, нам давалось примерно полгода на реализацию наших замыслов. По меркам Голливуда солидный срок.

Приехавший вместе со всеми Ридли в моём сопровождении сразу же отправился в муниципалитет, где на столе главы Комиссии по культуре уже лежало письмо от Джека Уорнера с просьбой оказать всяческое содействие в съёмках картины об истории города. Правда, что это за история, там не уточнялось, и нам было рекомендовано не сильно об этом распространяться, желательно для знакомства с чиновником выдав какое-нибудь нейтральное название фильма, если он этим поинтересуется. Мало ли, вдруг муниципалам не очень понравится сюжет, замешанный на крови и криминале. Возглавлявший Комиссию некто Энди О"Брайен сразу же показался мне тем ещё проходимцем, о чём я и намекнул шёпотом Стейнвицу. Заранее приготовленный конверт с суммой в тысячу долларов тут же перекочевал в стол к мздоимцу, но зато нам была обещана полная поддержка.

О"Брайен не подкачал, он даже помог нам с подбором массовки для первой масштабной сцены, и честно сказать, ему было плевать на то, что мы снимаем. Наши костюмеры споро взялись за пошив, мастера-оружейники — за изготовление бутафорского холодного оружия, декораторы принялись приводить выбранную мною небольшую площадь в соответствие с историческими реалиями.

К концу января всё было готово. Не хватало только снега, чтобы наша съёмочная группа мгновенно сорвалась и приступила к работе. Хотя декораторы и предлагали засыпать брусчатку солью, я всё же предложил подождать ещё неделю-другую в ожидании настоящего снега. По прогнозам, с севера вдоль побережья Канады в нашу сторону двигался циклон, который должен был достичь Нью-Йорка через несколько дней. Вот только будет ли он сопровождаться снегом или дождём — мы могли об этом только гадать.

Чтобы не терять время, пока отсняли первую сцену моего сценария с Валлоном и его сыном, где "Святоша" готовится к битве. Перед тем, как дать команду "Мотор", я предложил ноу-хау, известное в отечественном кинематографе будущего, но здесь казавшееся чем-то странным. А именно — разбить на счастье о штатив тарелку с именами главных членов съёмочной группы.

— Теперь разбираем каждый по осколку, а в конце съёмок попытаемся сложить тарелку заново, — прокомментировал я. — Надеюсь, у нас получится обойтись без потерь.

— А в чём смысл? — поинтересовался Оливье, вертя в пальцах небольшой осколок.

— Это, скажем так, русская примета. Главное — не потерять до окончания съёмочного процесса.

Маленького Амстердама Валлона доверили играть какому-то мальчугану, которого нашёл мой второй режиссёр. Парнишка, оказывается, несмотря на нежный возраст, уже имел опыт работы в кино, поэтому перед камерой держался достаточно профессионально. Ладно, посмотрим, как он сыграет экспрессивную сцену у охладевающего трупа своего отца.

Монтажная будка, доставленная в Нью-Йорк поездом на грузовой платформе, была установлена по соседству со съёмочной площадкой. Заведовала процессом женщина лет 50. Звали её Зина Кротофф, о себе рассказывал неохотно, но от Ридли я узнал, что она когда-то была стенографисткой у генерала Деникина, вместе с боссом в 1920-м эмигрировала в Европу, а оттуда — в Америку. Никогда не была замужем, детей нет. Во рту у неё постоянно дымила сигарета, говорила она хриплым, прокуренным голосом, причем игнорируя русский язык, хотя и знала, что я из России, а глядела через круглые стекла очков так, словно достанет сейчас из кобуры револьвер и расстреляет вас к чёртовой матери. Однако дело своё знала, и первые смонтированные ею кадры вселили в моё сердце определённый оптимизм.

Ураган, хоть его и ждали, налетел как-то неожиданно. Это была настоящая пурга, которая затихла только на второй день. Синоптики обещали к следующему утру плюсовую температуру, и мы решили отснять всю сцену разом тем же утром, до того, как белый покров растает, обнажив брусчатку. Красная краска на белом фоне смотрелась бы органично. Но на всякий случай реквизиторы скупили в нью-йоркских лавках порядочный запас соли. Мы решили, что если в этот раз не получится — придётся выходить из положения с помощью такого вот кристаллического порошка.

На наше счастье, погода не подвела. С утра по Фаренгейту показывало + 32, в переводе на Цельсий как раз нулевая температура. Массовка уже вовсю разминалась, народ со смехом пытался нанести друг другу увечья бутафорским оружием. Как говорится, дураки всегда найдутся, вот одному и не повезло. Шипастый шар на кистене хотя и оказался бутафорским, из каучука, а вот цепь — самая настоящая. Этой-то цепью бедняге раскроили кожу на его лысом черепе, и теперь наш штатный медик перевязывал пострадавшему голову. "Массовик-затейник" заявил, что готов сыграть, а швы можно наложить и после. Я посоветовался с медиком, тот скривился, но дал добро. Главное, чтобы со мной и ведущими актёрами ничего страшного не случилось, несмотря на солидные страховки.