Вскоре Харрисон и Фрэнки ушли. Кобурн отправился в кабинет, чтобы проверить почту, а Диана, убрав со стола оставшуюся посуду, приняла горячий душ.

Колючие струи воды немного успокоили ее. Вытершись, она надела ночную рубашку. Но когда в спальню вошел Кобурн, женщина снова насупилась. По лицу его было видно, что терпение достигло предельной точки.

– Мы же решили выбросить это одеяние в мусорную корзину.

– Это ты решил.

Диана прошла мимо него к шкафу, чтобы взять лосьон для тела. Он схватил ее за талию и прижал к себе.

– Мы также решили, что ты перестанешь постоянно менять настроение.

– Не считаю, что мое желание надеть ночную рубашку подпадает под эту категорию.

Кобурн неопределенно хмыкнул. Диана оттолкнула его руку, но он, присев на кровать, усадил ее к себе на колени.

– Я отшлепаю тебя за плохое поведение.

Эта угроза обычно возбуждала Диану. Но сейчас ей хотелось выцарапать ему глаза.

– Пусти, Кобурн. Сейчас не самое подходящее время для того, чтобы давить на меня.

– Почему? Ты была в хорошем настроении, когда я пришел домой.

– Я и продолжала бы пребывать в прекрасном настроении, если бы ты не хватал меня.

Губы его сжались. Кобурн был готов взорваться. Опрокинув жену на спину, он навис над ней.

– Я выпорю тебя, – выдохнул он, закинув ее руки за голову и прижав их к матрасу, – но это не поможет мне понять, что творится в твоей голове.

Диана пыталась вырваться, с трудом сдерживая слезы.

– Черт возьми, Кобурн, пусти меня. У меня нет настроения.

– Скажи, что происходит, и я отпущу тебя.

Она выругалась, а он в ответ впился в ее рот страстным поцелуем. Диана принялась бороться с ним. Она брыкалась, изгибаясь всем телом, пока силы не оставили ее. Размякнув, женщина разрыдалась.

Диана возненавидела себя. Это было проявление слабости. Она почувствовала себя раздавленной.

Кобурн отпустил ее:

– Скажи, что с тобой.

Диана прикусила губу. Она не хотела ничего говорить, но слова сами собой срывались с языка.

– Я испугалась.

– Чего?

– Я испугалась за нас. За ребенка. Я не знаю, что с нами будет…

Кобурн нахмурился:

– У нас все хорошо.

– Что, если ты поймешь, что на самом деле не хотел ребенка? Что, если мы испытаем такой стресс после его рождения, что наши отношения рухнут?

– Не рухнут. И я хочу ребенка. Признаюсь, мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Раньше я о детях не думал. Ты знаешь историю моей семьи, она не была счастливой. Но разве я могу отвергнуть существо, которое мы с тобой создали вместе? Это невозможно. А что касается моих чувств к тебе… Разве я полетел бы за тобой на край света, если бы ничего не испытывал?

Она страдальчески взглянула на него:

– Я не знаю, что ты испытываешь ко мне. Я безумно тебя люблю. Если честно, я не переставала любить тебя ни на минуту. Наверное, я пошла на свадьбу в надежде увидеть тебя. В надежде на то, что ты все еще любишь меня.

Что-то дрогнуло в его лице. Он молчал так долго, что Диана услышала стук своего сердца. В конце концов, когда она уже не могла это выносить, он посмотрел ей в глаза.

– Знаешь ли ты, как долго я ждал этого признания? Наверное, целую жизнь. Я даже сомневался, что это когда-нибудь произойдет.

Диана вытерла слезы:

– Мне нужно быть уверенной, что твое сердце открыто для меня. Мне нужно знать, что ты снова меня любишь.

Глаза его потемнели.

– Как ты думаешь, почему я не подписал документы о разводе? Потому что не мог отпустить тебя. Ты завладела частицей моего сердца, чего не удавалось сделать ни одной женщине. Тебе это о чем-то говорит?

Диана по-прежнему сомневалась. Ей хотелось большего.

– Я хотел возненавидеть тебя за то, что ты покинула меня, – шепнул Кобурн. – Я очень старался. Но не смог.

Сердце ее возликовало. Это было похоже на признание в любви. И этого было достаточно.

Обхватив затылок мужа, Диана прильнула к его губам. Он позволил ей целовать его, но не обнимал.

Она сорвала с Кобурна майку, отчаянно желая ощутить его тело, почувствовать его внутри себя. Закрепить ту связь, которую они сейчас восстановили.

– На тебе слишком много одежды.

– Ты вроде бы велела не прикасаться к тебе.

– Я передумала.

– Правда? Тогда снимай ночную рубашку.