Дородный купчина, один из богатейших в Поволжье, почитавший себя достойным соперником Строгановых, был вне себя от восторга и гордости, что государева чета изволила оказать ему высочайшую честь. Однако чему было удивляться: губернатор занимал непрезентабельный рубленый дом, более смахивавший на избу о пяти углах.

Пётр утвердился в своём выборе после посещения михляевских производств, особенно сукновального. Ему приходилось бывать на казённых суконных фабриках с их теснотой, вонью, грязью. Сукна выделывали они неровные, грубые, так что на офицерский мундир приходилось выписывать товар голландский либо датский.

А у Михляева и шерстомойня, и сушильня, и валяльня были под одной крышей, всюду блюлся порядок. Хозяин повёл государя в склад, где выделанное сукно ждало своей отправки. Пётр щупал товар, заставляя купчину разворачивать штуку за штукой. Шерсть была добротной выделки: и на солдатский приклад, и на офицерский, равно и на дамское платье.

Пётр спросил неожиданно:

— Налог с бороды платишь?

— Как не платить, ваше императорское величество. Беспременно плачу. Вот и бирка есть. — И он полез за обшлаг кафтана.

— Верю, — сказал Пётр. — Отныне платить не будешь — скажешь, я-де свободил. Подарок ты мне сделал знатный, и я тебя отдарю.

Купчина замахал руками, торопливо заговорил:

— И так вашим императорским величеством облагодетельствован, великою честию пожалован — пребыванием в моём доме.

— Честь честью, а вещь вещью. Нынче подпишу у губернатора указ, дабы были тебе отданы во владение все казённые суконные фабрики со всем строением, работным людом и сырьём. Доволен?

— Ах, ваше величество, — задыхаясь от восторга, воскликнул Михляев. — Дозвольте в ноги пасть. Поистине царский то дар.

— В ноги падёшь, придётся мне тебя подымать, — усмехнулся Пётр. — Ишь, кое брюхо нажил. Однако вижу: не занапрасно, трудами. Добрыми трудами, дар мой тобою заслужен. Глядишь, и я у тебя подзайму. — И Пётр неожиданно дёрнул купчину за бороду. — Крепка, однако, держится.

Оба засмеялись.

— От юношества ращу, как только волос стал пробиваться.

— Седина в бороду, а бес небось в ребро?

— Изгнал я беса, государь. Лета не те уж.

Пётр хотел было признаться, что его бес всё ещё при нём и изгонять его жаль: радует. Правда, всё реже и реже, и эта потеря мужества огорчительна. Однако не тот был собеседник: не понял бы, а после разнёс: государь-де своего беса жалеет.

Промолчал. Свита дожидалась за дверями.

— Ублаготворил ты меня, Михляев. Прикажу всем сукновальщикам пример с тебя брать. А сей час веди меня к губернатору.

Михляев, видно, что-то обмысливал.

— Имею покорнейшую просьбу, ваше величество.

— Ну, что ещё? — удивился Пётр. — Мало тебе дадено, што ль?

— У губернатора будет и владыка наш, и всё высшее общество. Так дозвольте мне объявить, что в знаменование вашего присутствия желаю я заложить храм во имя святых апостолов Петра и Павла. И в присутствии именитых особ освятить камень, возложенный на то место, рядом с домом моим.

— Что ж, благое дело. На него моего дозволения не требуется.

— Тем паче, — продолжал, захлёбываясь, Михляев, — сей храм будет воздвигнут в знаменование высокого вашего тезоименитства и памятной годовщины.

Торжество закладки состоялось: губернская власть весьма одобрила Михляева. Да и, судя по всему, император был доволен.

— Денег поболе сбирайте, — наказывал он губернатору Салтыкову. — Не раз говорено было: деньги — суть артерия войны. Каждый год казна недобирает: недоимка по губерниям растёт.

— Мы исправны, государь...

— Вы-то исправны, а таких, как вы, у меня мало. Расход с доходом не сходятся: расход велик, доход мал.

— Будем стараться, ваше величество.

— Верю. — Пётр наморщил лоб, вспоминая. Как видно, какая-то мысль не давала ему покоя. Но вот чело разгладилось — вспомнил!

— Для куншткаморы нашей в Питербурхе куншты разные, сиречь редкости, прошу сбирать. Особливо старинные предметы. От ханства татарского, от иных древних народов, здесь обитавших. Примечательна в кремле дозорная башня. Отчего именуется она именем Сююм-беки, ведает ли кто?

— На сей счёт, ваше величество, существует немало басен, — отвечал вице-губернатор Никита Кудрявцев [65] . — Но сколь-нибудь доподлинно историю сего края ведает помощник столоначальника Еремей Утемишев. Он сам из татарского племени, крещён и, можно сказать, с младых ногтей в гишторию углублён. Мы вам его откомандируем в проводники по Великому Булгару.