Это случилось, однажды, после привычных очередных "отливов". С даты последней их разлуки уже прошел месяц. Он лежал в тесной комнате заводского общежития и перебирал в памяти прежние встречи. Разлука явно затягивалась. Надо было решиться, закончить раз и навсегда с недомолвками. Лена нравилась ему, он любил её, не мог жить без неё. Следовало было прямо сказать ей об этом. Решено, он пойдет к ней прямо сейчас.

Купив по пути огромный букет белых роз, он словно на крыльях помчался к ней. Мысленно перебирал слова, которые скажет при встрече. Вот и её микрорайон, дом, знакомая до мельчайших неровностей дверь. Привычным движением он нажал на звонок, послышались знакомые до боли шаги, щелкнули дверные открыватели и, на пороге показалась она.

Слова, готовые вылететь с губ, застряли на полпути. Перед ним стояла другая, не прежняя Лена...

– Здрасть... я к тебе, - неуверенно вымолвил он.

Прежнее приподнятое настроение исчезало.

– Здрасте, - холодно ответила она и отвела глаза.

– Лена, ты прости, пожалуйста, за всё. Я виноват, очень перед тобой. С самого начала вёл себя как последний глупец, - неуклюже подбирал он слова, - прости, пожалуйста, если сможешь,- с надеждой взглянул в глаза.

Она продолжала отрешённо смотреть в сторону.

– Я многое передумал в последнее время и только теперь понял, как тебя мне не хватает. Мы будем счастливы и можем начать всё с начала, потому что Лена, я тебя...

– Серёжа, - прервала она на полуслове, - а ведь знаешь, я так долго ждала этих слов. Вечерами, когда ты исчезал, одна в пустом доме, в мечтах представляла, как ты произносишь их мне. Всего лишь месяц назад была бы, наверное, безмерно счастлива, услышав, а теперь..., - Лена нервно поправила волосы, - пусто, ничего.

Она горько улыбнулась. На душе было паршиво, но надежда ещё не покидала его.

– Лена, я был глуп, знаю, сам всё испортил, но изменюсь. Ты увидишь, я всё исправлю. Лен, я люблю тебя, мы ..., - не теряя надежды, буквально выпалил он заветные слова, хотел продолжить, но...

– Серёжа, не надо, - снова оборвал его бесстрастный голос Лены и, почти как приговор закончила, - слишком поздно.

– Слишком поздно, - обречённо повторил он.

– Да теперь поздно и ни к чему, - как эхо отозвался её голос в голове.

Надежда окончательно угасла. Он бессмысленно взглянул на ненужные теперь цветы.

– Это тебе...думал помириться...теперь...как-то так некуда, - он виновато улыбнулся и протянул ей.

Она, молча, взяла букет, приложила к лицу.

– Спасибо, Серёжа, за всё, особенно за цветы. Они прекрасны и пахнут чудесно...

Её голос предательски дрогнул, в глазах блеснула и покатилась слезинка. В следующую секунду он почувствовал на своих плечах знакомые руки, губы обжёг неожиданный поцелуй.

– А теперь, пожалуйста, иди, Серёжа, - умоляюще попросила она.

Угаснувшая было надежда, снова затеплилась в груди. Перед ним стояла прежняя Лена.

– Лена, Леночка, я знаю, ты ещё любишь меня, - быстро заговорил он, с силой обхватив её за плечи, - ещё ничего не поздно, всё можно исправить, вернуть назад, - с жаром продолжал, целуя в губы, в солённые от слёз глаза, в лицо.

– Серёжа, пожалуйста, уходи. Поздно, ничего нельзя уже изменить, - отчаянно вымолвила она и почти с мольбой выдохнула, - господи, где же ты был неделю назад?

Неожиданно дверь в её квартиру приоткрылась. Оттуда слышался чей-то непринуждённый смех, лилась лёгкая музыка.

– Лена, ты идёшь? Гости заждались нас, - позвал незнакомый мужской голос.

Он понял всё.

– Ты права. Да, действительно, слишком уже поздно что-либо исправить, - глухо повторил он её, медленно повернулся на ватных ногах и зашагал прочь.

– Серёжа, прости меня. Я люблю, и буду любить тебя всегда, - тихо прошептала она вслед, но он уже не слышал этих слов.

Дальнейшее происходило с ним как во сне. В памяти всплывали только отдельные фрагменты: чужие равнодушные взгляды, лицо припорашивало снегом, мелькали дома, проезжающие мимо машины - очнулся в центре города, перед зданием круглосуточного кафе. Заманчивые огни ночного заведения настойчиво приглашали к себе. В тот вечер он впервые по-настоящему напился. Впоследствии привычка залить горе спиртным стала постоянной.

Ежедневные выпивки сказались на нём: исчезла безупречность в ношении одежды, цвет лица приобрел характерный нездоровый цвет. Прежние друзья и товарищи потихоньку сторонились и отошли от него. Он медленно спивался. Скорее всего, при такой жизни его ожидала "канава" - печальная участь местных алкашей, если бы не сон, однажды.