Начало далось ему на удивление легко, демон не нуждался в дополнительной мотивации, уповая на собственное могущество и неуязвимость, по крайней мере, в отведенный ему срок. Но, как оказалось, на то чтобы пройти по этому обреченному пути до конца требовалось куда больше мужества, чем на то, чтобы сделать первый шаг. Легкое покалывание, докучавшее в самом начале, постепенно начало перерастать в настоящую пытку, терпеть которую с каждой секундой становилось сложнее. Казалось, что его тело в этой вязкой невесомости окружили тысячи невидимых существ, желавших урвать кусочек от его плоти — жадных мелких тварей, раздирающих его тело на части. И чем больше сил демон тратил на то, чтобы отбиться от них, тем сильнее была эта мучительная боль. Но хуже всего были сомнения, прокравшиеся в его сердце. Все чаще он спрашивал себя, зачем предпринял эту отчаянную спасательную операцию. Мысль о том, что слова Нуриэля могли оказаться правдой, все больше беспокоила его и задевала самолюбие. Несколько раз Асмодей даже порывался повернуть назад, но какая-то неведомая сила, а точнее призывный голос, звучащий где-то в глубине души, удерживал его от этого поступка.

Оглянувшись по сторонам, демон впервые обратил внимание на то, что с изнанки эта первородная пустота выглядела иначе, чем в его снах. Здесь не было всепоглощающей тьмы, лишающей всякой надежды, напротив, здесь было место свету. И свет этот возникал при распаде грешных душ, выбрасывающих в неизвестность свою энергию. Со стороны это чем-то походило на нейронную сеть в мозгу, где по каким-то одному Господу ведомым лабиринтам блуждали электрические разряды, только место разрядов здесь занимали грешники, которые при всех своих пороках, все же не заслужили подобную участь.

Взмахнув рукой, чтобы оттолкнуться, Асмодей с горечью понял, что в невесомости от способности летать проку было мало. Лишние движения — лишняя боль. Здесь, на этой пустоши, всякие законы известной физики не имели никакого веса, ибо власть приобретала сила неведомая и необъяснимая. Казалось, в свои сети его захватил какой-то вихрь, уносивший прочь от намеченного маршрута. Мимо него проносились световые отблески душ, оставлявших за собой голубоватый шлейф, а потом на мгновение наступала темнота, и все повторялось сначала.

Оглянувшись, далеко в пустоте, он увидел теплое сияние — свет ангельской души, ожидавшей его у роковых врат. Такой близкий, но в то же время не достижимый. Мысль о том, что он подобно тысячам бесплотных душ стал вечным заложником пустоши, траурным набатом отозвалась в его разуме, ибо для него не было сейчас ни пути назад, ни вперед. Его собственные силы не имели здесь никакого веса, впрочем, как и его желания. Стремительное течение несло его в одному Богу ведомом направлении, сметая с намеченного маршрута его сопротивление, его надежду и уверенность.

— «Если не можешь плыть против течения — поддайся ему» — откуда-то из глубины сознания прозвучал до боли знакомый голос Люцифера.

Может эти легенды, о визите святозарного архангела на пустошь, правдивы? Может, подобно остальным, Владыка Преисподней оставил здесь частичку собственной души, которая станет путеводной звездой, призванной указать верным сынам Ада обратный путь? Как бы то ни было, противиться этому Асмодей не стал. Если судьбе угодно унести его в самые дальние закоулки неизвестности, так тому и быть!

Расслабив тело, демон с удивлением отметил, что боль, раздиравшая его плоть, немного отступила, очищая разум. В это мгновение мимо него пронесся сгусток энергии, подхвативший его в этом потоке и протащивший… сколько? Только сейчас он заметил, что расстояние на пустоши весьма эфемерно. Метры, километры — все они могли быть длинной в один шаг, только длина у этого шага была разной. Для кого-то маленький шажок, а для кого-то — целая жизнь.

Однако весь разум демона захватило осознание иной истины, той, что раньше была от него укрыта. В момент прохождения рядом с ним энергии распадающейся души, он был подхвачен ее притяжением, а значит, преодолел некоторое расстояние. Выходит, чтобы «путешествовать» по пустоши, ему будет достаточно лишь найти попутную «лошадку», которой станет одна из его рабынь, отправленных в вечную ссылку. Эта истина стала настоящим откровением, вызвавшим в демоне целую бурю эмоций. Мысленно прикинув, где сейчас должна находиться Аврора, Асмодей стал терпеливо ждать, стараясь не сбиться со счета.

Минута, две, три… десять — часы неумолимо продолжали свой бег, а мимо проносились грешники, закручиваясь по какой-то немыслимой спирали, которую представляла собой эта нейронная сеть пустоши. Душа Авроры, как вновь поступившей, должна была идти по внутреннему, самому большому кругу, постепенно устремляясь к основанию воронки, где подвергалась полному распаду. Именно там, на слабые, лишенные возможности сопротивляться души, сквозь сон нападали демоны, подпитываясь их энергией.

Вмиг определив свое положение, Асмодей облегченно выдохнул. Если он не ошибся в расчётах, то сейчас находился во внутренней петле, а значит, душа Авроры рано или поздно сама пройдет мимо него. Оставалось набраться терпения. Изъян этого плана, пожалуй, заключался лишь в том, что впервые в жизни у бессмертного создания, живущего с момента сотворения мира, не было времени ждать. Его плоть подвергалась куда большим нападкам, чем эфемерная материя души. Вполне возможно, что тело погибнет раньше, чем Аврора пролетит мимо.

— Вверх уж точно ни одна душа подниматься не станет, — произнес он, не услышав собственного голоса. Видимо, на пустоши растворялись не только души и тела, но и звуки. — А значит, остается одно: подниматься самому.

Шаг, конечно, был рискованный, но выбора у него особого не было. Возвращаться назад не солоно хлебавши не позволяла гордыня. От одной мысли о том, как восторжествует Нуриэль, если он подтвердит его правоту, демону становилось не по себе. В конце концов, не может же он терпеть неудачи на всех фронтах в один день?! Сколь ни переменчива была удача, а такой несправедливости допустить она не могла.