шороха, ни звуков леса, как в гробнице.

Я покрутилась на месте, не решаясь осмотреть помещения наверху, а тем более

внизу. Но стоять и ничего не делать, оказалось выше моих сил, я решила

подняться наверх и развеять свои страхи, ну или быть ими битой.

Два пролета лестницы привели меня к двум дверям, одна из которых оказалась

безнадежно заперта, а другая с натужным скрипом распахнулась. Здесь темнота

подсвечивалась бледным светом, который исходил от единственного украшения

– мраморного барельефа, который находился на дальней стене. Он был

неуместен на голых, черных досках стен. Я подошла ближе, внимательно

вглядываясь в тонкие черты лица, будто бы замершего на секунду молодого

мужчину. В пустых глазах застыла скорбь, руки сжаты в кулаки, голова

опущена вниз, а волосы рассыпались по плечам. Поза покоренного человека - у

которого отобрали все...

Рядом с ним хотелось сесть и потосковать, вспомнить всех оставленных

позади: друзей, врагов, просто мир, ставший чужим, и быть может

зарождавшееся чувство чистой любви. Но как бы там ни было, пусть лучше

рано, чем поздно. Сейчас еще можно забыть, решить, что это приснилось, и

словно дурной сон прогнать прочь, за кромку света.

Я подошла вплотную к странному, но такому совершенному произведению

искусства, и осторожно прикоснулась к мраморному лицу. Камень показался

мне слегка теплым, и я положила ладонь ему на грудь, послышался тихий вздох.

Чуть было не вскрикнув, я отпрянула от барельефа, чувствуя, как сердце

медленно опускается куда-то вниз. Оглядевшись и выглянув за дверь, поняла,

что этот вздох нарисовало мое больное воображение, а вокруг, как и прежде ни

одной живой души.

Нужно просто сесть и подумать для чего я здесь и кем является тот

незнакомец, так элегантно подставивший меня перед нордами. Но сидеть не

хотелось, думать нормально не получалось, а взгляд постоянно замирал на

странном каменном мужчине. Я подошла и опустилась на колени у его ног,

снизу было лучше видно его лицо, которое не давало моему воображению

покоя. На языке вертелся глупый вопрос, который и задавать-то оказалось

некому.

Кто ты? И почему, мне все время кажется, что я тебя знаю?
– стремительно

поднявшись, я обе руки положила ему на лицо. Жест бы показался слишком

интимным, если бы на месте скульптуры находился живой мужчина. И снова

тихий вздох, и дрогнувшие губы на мраморном лице. Страх растекся по телу

моментально, примораживая ноги к полу, и не давая сделать и шага.

Камень под ладонями ощутимо потеплел, став мягким, будто кожа. Я до боли

закусила губу, и, собрав остатки воли, заглянула в приоткрывшиеся глаза

каменного мужчины. Вопль ужаса огласил пустую комнату, заметался у

высокого потолка, вырвался за приоткрытую дверь и заскакал по этажам,

создавая мне аккомпанемент многоголосым эхо.

Это был Ним, околдованный чьей-то чужой волей, превращенный в камень, но

все еще живой. Ему сейчас было очень больно от бессилия и он безумно

страдал. Я бессильно опустилась на пол, глаза наполнились слезами.

– - Что мне делать...Ним?
– размазывая по лицу бегущие слезы, спросила я

вслух, будто могла получить ответ. Сил во мне не осталось, а солнца...я

вспомнила окно этажом ниже. Конечно, как же я сразу не догадалась.

Перепрыгивая сразу через несколько ступеней я бежала вниз, чтобы несколько

секунд спустя сдернуть темную тряпку с окна. Солнечный свет, словно

освежающий душ, хлынул на меня. От прилива сил я блаженно прикрыла глаза,

впитывая каждый лучик света. Провалившись внутрь, я радостно отметила, как

угли медленно разгораются, перекидывая искры на еще не разгоревшиеся серые

клубочки. Так хорошо, мне не было очень давно. Солнечный свет, словно

живительное пламя выжигал во мне всю боль, злость и отчаянье, что успело

скопиться, шепча при этом слова утешения. Потерпи, будь сильный, бы с тобой,

мы не бросим, только верь...

И я верила, совершенно бескорыстно выполняя желание мира, а мир требовал