Шагая по аллее, разгоряченный вином Мэйо собирал с клумб оранжево-желтый букет. Нереус, в костюме фавна и с разрисованным лицом, жадно грыз сладкую мякоть инжира.

Рядом с узким мостиком стояла девочка в полупрозрачном одеянии нимфы. Поморец улыбнулся и всучил рабыне охапку цветов. На ходу приобняв малышку, геллиец поделился с ней парой винных ягод.

– Хороша рыбка! – радостно заметил нобиль, взбираясь по склону холма. – Тебе тоже подумалось, что следовало остановиться и изучить ее влажный грот, разведя бедра пошире?

Невольник наспех вытер липкие губы:

– Нет, я предпочел бы более спелый плод.

– Как вон та особа? – Мэйо кивком указал на стройную рыжеволосую женщину, внимающую напевам пастушка.

– Возможно… – уклончиво ответил Нереус. – Но не сегодня.

– Почему?

– Хочу побыть с тобой.

– Сомнительная радость, достойная глупца! – рассмеялся поморец. – Ты неотступно следуешь за мной с полудня и явно заскучал. Пока длится праздник, повеселись на славу. Пляши, стирая ноги в кровь! Сношайся до изнеможенья члена! Живи, отдав забвению невзгоды!

– Гонишь прочь, будто надоевшую собаку?

Нобиль схватил раба за шерстяной пояс, удерживавший козлиную шкуру, рывком притянул к себе и, ощутив на лице чужое сбивчивое дыхание, твердо произнес:

– Я пытаюсь заботиться о тебе, кретин. Проваливай и не показывайся на глаза до темноты.

– Мэйо…

– Разговор окончен! – благородный юноша с такой силой отпихнул геллийца, что тот едва устоял на ногах. – И если посмеешь вернуться трезвым, высеку плеткой!

– Я тоже пытаюсь заботиться о тебе! – обиженно выкрикнул Нереус. – Только слово раба – ничто против лживых речей царского наследника.

– Это перешло уже все границы, – рассерженный поморец скрестил руки на груди. – Прояви наконец уважение к Пиксу, пока он не наслал на тебя кару, отняв мужскую силу!

Островитянин склонился перед хозяином, который в ответ показал неприличный жест и, не оглядываясь, проследовал к ротонде.

Сокол Инты, внимательно наблюдавший за безобразной сценой ругани, встал с лавки, чтобы первым приветствовать Мэйо:

– Мир тебе, храбрый воин, внук Веда, хранитель ихора!

Сын Макрина порывисто обнял Сефу и звонко поцеловал в загорелую шею:

– И вам мир, благословенный Тином, Немеркнущий Солнцеликий Владыка!

– Ты зря кричал на раба. В такой праздник не следует портить настроение из-за непокорности глупых животных.

– Прежде он никогда не вел себя столь отвратительно, – поморец досадливо скривился. – С чем это связано, ума не приложу.

– Позволь дать дружеский совет, – Юба наполнил вином кубок и протянул Мэйо. – Если твой раб хотя бы заикнется о Пауке, вели без промедления швырнуть гнуса в эргастул .

– Прости? – наследник Дома Морган поперхнулся от удивления. – Хотелось бы услышать больше.

Кивнув, мулат продолжил:

– Не для чужих ушей. У понтифекса Руфа – тысячи сторонников средь черни и скота. Жрец-араней обещает им после смерти покой и избавленье от страданий. За такие щедрые посулы звери готовы драться на улицах и резать собственных хозяев. Мы размышляем, как воспрепятствовать культистам, проявив благоразумие и осторожность.

– А почему нельзя открыто обвинить Руфа на Совете? – Мэйо наградил многозначительным взглядом молчавшего Плато.

Рыжеголовый алпиррец был непривычно тих и подавлен. Он отвернулся с болью в глазах, так и не проронив ни звука.

Сокол Инты мягко опустил ладонь на плечо поморца:

– Не мерь глубину ручья двумя ногами разом. Дождемся шагов от Фостуса и Алэйра. Потом решим, как выбить с доски Руфа и Варрона.

– Вы забыли упомянуть Лукаса, царевич.

Сефу сплел пальцы и оперся на них подбородком:

– Лукас мертв, Мэйо.

– Что?!

– Народу сообщат позднее. Я полагаю, завтра. Убили калеку, его мать, конкубину и приемного сына.

– Вед Всемогущий! – наследник Макрина выплеснул остатки вина из кубка. – Кто мог решиться на такое?

– Многие, – Сокол брезгливо наморщил нос. – Игра становится увлекательнее и опасней. Сегодня вновь придется швырять на стол тессеры . Ты готов, дитя морей?

– Конечно, Парящий Над Пустынями!

– Наш спор, – напомнил Сефу. – Победа за тобой, если сумеешь заручиться благосклонностью всего одной красотки.

– Надеюсь, жены Фирма. Давно хотел зарыться в ее складки.

Царевич вытянул губы трубочкой, издав звук, означавший высшую степень пренебрежения:

– Какие складки? Там вытоптанное поле, сухое и жесткое, будто задница слона.