Отчасти это прямое отражение существующего неравенства людей. Например, по неоднократно повторенному мнению той же Энн Маккефри, под давлением неблагоприятных внешних условий в экзопланетных колониях неизбежно выдвинутся сильные лидеры, способные успешно объединять людей, руководить ими и брать на себя ответственность за их судьбы, сосредотачивая у себя соответствующие властные и судебные полномочия и подготавливая себе смену из ближайших родственников. Поэтому она не вложила мысли о демократии в головы людей на полуфеодальном Перне. В великом холде, служащем центром большой области, пища принимается всеми вместе, но это отчасти традиция, отчасти удобство для лорда-владетеля в части регулярного донесения своего мнения и важных решений сразу всей верхушке холда. В этот круг входят сам лорд, который является фактическим монархом всего великого холда, его семья, родственники, приближенные, избранные ремесленники и почетные гости ("Полет дракона", "Барабаны Перна"). В великом холде Бенден вместе обедают сразу несколько сот людей ("Отщепенцы Перна"). Всего же в подобном месте может проживать десять тысяч ("История Нерилки"). То есть даже столь небольшая привилегия доступна максимум десятой части населения - вот мера дозволяемого псевдоравенства. Ремесленники, за исключением непосредственно занятых обслуживанием указанных выше лиц, и жители расположенных в предместьях малых холдов тем более питаются отдельно ("Мастер-арфист", "Певица Перна"). Прислуга, кухонные работники едят в другое время даже в более демократичных ремесленных мастерских и Вейрах ("Мастер-арфист", "Полет дракона", "Странствия дракона", "Певица Перна"). На это накладывается громадная разница в уровне образования и подготовке к управлению между лордом, его ближайшими родственниками, управляющими и большинством остального населения.

С точки зрения выросшего в таких условиях человека, вполне естественно считать все нечеловеческие существа стоящими ниже себя по очень простой причине - они же иные. "Люди всегда найдут повод рассматривать другой вид как неполноценных" (Иэн М. Бэнкс "Выбор оружия"). Следующий позыв - установить иерархию во главе с собой и действовать в соответствии с нормами подчинения. Отсюда во многом идут корни изображенного неравноправия других мыслящих существ, неважно, кем они являются, роботами, мутантами, драконами или инопланетянами. К сожалению, иерархия, которая может быть весьма полезной при решении определенной задачи и выполнения конкретного проекта, часто закрепляется как неизменная и начинает тормозить дальнейшее развитие. Как показывает опыт многих развитых стран Земли, в современных динамичных условиях более плодотворным оказывается установление правил взаимовыгодного сотрудничества, которые меняли бы иерархию и ее характер в зависимости от возникающих задач и способностей выполняющих их людей. Но это непросто: засидевшиеся на верху иерархической структуры персоны часто склонны рассматривать свое положение не как набор временных обязанностей, а как свое неизменное право, и стараются сопротивляться любым изменениям, которые могут лишить их незаслуженных привилегий. Отсюда вытекает необходимость регулярной сменяемости власти в политике, конкуренции и банкротства в экономике для освобождения от лиц и структур, остановившихся в своем совершенствовании и развитии и тянущих остальных назад. И, конечно, непрерывного контроля со стороны общества за соблюдением и совершенствованием такого порядка.

Часть рассмотренных проблем в той или иной мере затрагивает основные права человека или, в более широком контексте, - права наделенных разумом существ. Изображенное бесправие андроидов, клонов, разумных роботов может быть во многом связано с экономическими причинами (Филип Дик "Бегущий по лезвию бритвы", Роберт Силверберг "Стеклянная башня"), с биологически (Паоло Бачигалупи "Заводная") или технически, как в случае широко известных трех законов роботехники (Айзек Азимов цикл "Роботы"), предопределенным неравенством. Немалое значение имеет также баланс прав и ответственности. Например, безусловный приоритет права на продолжение рода может привести к пренебрежению всеми остальными правами, к низведению людей до роли больших размножающихся разумных бактерий, к отрицанию того, что, собственно, делает нас людьми (Роберт Силверберг "Вертикальный город"). К бесправию других разумных созданий ведут также отсутствие должной ответственности их создателей и априори заданный отрыв акта создания искусственного разума от аналогичного естественного акта. Почему родители ребенка берут на себя заботу о его воспитании, образовании, несут ответственность за его жизнь и действия до тех пор, пока тот не научится всему необходимому и не сможет жить самостоятельно, а создатели таких же разумных андроида, робота или клона должны освобождаться от этих тягот? Лишь Артур Кларк упомянул контрактную ответственность между клиникой-исполнителем и заказчиком клона за его судьбу как ребенка ("Земная империя"), а Дэвид Брин ввел ограниченную ответственность людей-оригиналов за поступки выполняющих порученные задания их дублей-големов ("Глина"). Перекосы в социальных отношениях с легкостью приводят к мысли, что допустимо создать разумное существо и никак не отвечать за него, что оно может быть имуществом, вещью и не иметь равных с людьми прав. Позвольте вновь спросить: а чем по сути своей такое общество будет отличаться от рабовладельческого?

И действительно, Роберт Шекли описывает вымышленное малое независимое государство недалекого будущего - остров Эсмеральду в Карибском море, на котором официально узаконено долговое рабство, более того, рабы в нем занимают многие государственные должности и выполняют основную часть общественно необходимых работ и оказываемых услуг ("Первая жертва"). Чарлз Шеффилд изобразил торговлю людьми на будущей Земле, прикрывающуюся названием "продажа контрактов" ("Объединенные разумом"). По его мнению, рабство может существовать в еще более далеком галактическом будущем, когда человечество и другие цивилизации, сотрудничая и конкурируя, заселили тысячи планет, летают со сверхсветовыми скоростями, развили множество сложных культур и в то же время держат рабов (серия "Вселенная наследия"). Похожей точки зрения придерживаются Джон Браннер ("Работорговцы в космосе"), Пол Андерсон ("Крылья победы", "Люди ветра", "Мичман Флэндри", "Мятежные миры"), Алан Дин Фостер ("Ради любви к не-матери"), Роберт Хайнлайн ("Гражданин галактики"). А чем отличаются от рабов мыслящие роботы Айзека Азимова, которые умнее и сильнее человека, но вынуждены подчиняться его командам, вплоть до собственной гибели ("Я, робот")? В самом деле, в романе "Обнаженное солнце" этот автор прямо сравнивает сложившееся на планете Солярия перенасыщенное роботами общество с древнегреческой рабовладельческой Спартой. Рабству не чужды также религиозные общества (Брайан Олдисс "Осторожно: сутаны!"). Концентрация ментально могущественной расы на совершенствовании одних сил разума может привести к атрофии их остальных способностей вплоть до утраты навыка самостоятельного питания и использования остальных рас в качестве полурабов (Джек Чалкер "Девяносто триллионов Фаустов"). В основе рабства могут лежать экономические причины: "использование капитала метрополии для развития колоний неизбежно приводит к снижению жизненного уровня в стране и к рабскому труду в колониях" и что его сохранению способствует равнодушие людей (Роберт Хайнлайн "Логика империи"). В действительности социальные причины могут быть не менее значимы.

И снова не дает покоя застарелый вопрос: если некая группа самочинно объявляет себя более достойной по сравнению с другими, забирает себе все больше прав и при этом фактически снимает с себя ответственность за судьбы остальных, можно ли считать такую ситуацию прогрессом? Частично ответ на это дает сама фантастика. "Когда какую-нибудь культуру поражает работорговля, начинают загнивать ее законы и экономика; она поражает и людей, и отношения между ними", писал Роберт Хайнлайн в том же романе "Гражданин галактики". Надо однозначно понимать, что рабство калечит и раба, и его хозяина. При этом никакой аналогии рабовладельцев с суперлюдьми Роберта Хайнлайна ("Бездна") или более развитыми мутантами Клиффорда Симака ("Кольцо вокруг солнца") не прослеживается, потому что и те, и другие все же ощущали себя на службе всего человечества, не ставя себя над ним. С другой стороны, рабовладение - это один из предельных случаев неравноправия разумных существ, поэтому так важно соблюдение их прав. "Полное право на жизнь... Человеческое право. Но это также и универсальное, всеобщее право" (Питер Гамильтон "Дракон поверженный"). Пренебрежение этим правом, к чему призывают "государственники", как любят себя величать отечественные сторонники авторитаризма и тоталитаризма, может привести к смертоносному террору с гибелью многих людей, что уже не один раз происходило в нашей стране. Не лучше выглядит требование большего объема прав для своих коренных соотечественников под лозунгами патриотизма, оно прежде всего прикрывает собственную неполноценность.

По причине боязни встреча с намного более умными человекоподобными гуманоидами сначала вызывает страх и желание уничтожить их, лишь затем приходит более разумное и взвешенное решение строить общую цивилизацию, пользуясь численным превосходством людей (Пол Андерсон "Поворотный пункт"). Примерно такая же ксенофобная реакция возникает у некоторых людей при их знакомстве с быстро эволюционирующим разумом пока еще диких негуманоидных обитателей исследуемой экзопланеты (Дин Маклафлин "Братья по разуму"). Пока мы безумно далеки от реализации слов Айзека Азимова: "Нельзя уважать одних лишь людей, нужно уважать все разумные существа" ("Роботы и империя") и тем более от концепций метаправа, распространяющих на всех обладателей разума общие юридические и этические нормы (Артур Кларк "Песни далекой Земли"). Но стремиться к этому необходимо, иначе мы надолго останемся заложниками своих иррациональных страхов перед кем-то отличным от нас.

Отметим, что наблюдаемое в последние десятилетия стремление к равенству людей в части их основных прав неуклонно распространяется на воображаемые отношения с синтетическим разумом. Борьба семьи хозяев одного из мыслящих роботов, а затем и его самого за постепенное признание за ним прав человека занимает долгое время, растянувшееся на несколько человеческих поколений (Айзек Азимов "Двухсотлетний человек"). Оптимистическую точку зрения представил также Клиффорд Симак, описывая приравнивание роботов к людям в правах ("Мир-кладбище"), допущение со временем в лоно церкви, организацию ими самостоятельной колонии с целью поисков благовести ("Проект Ватикан"). Робот может признаваться полноправным членом семьи человека, выполняющим все его функции (Рэйчел Свирски "Эрос, Филия, Агапе"). Долговечный, постоянно совершенствуемый робот, перенесший операцию по его превращению в андроида, стал признанным художником галактического масштаба (Аластер Рейнольдс "Голубой период Займы"). Другая потенциальная возможность– образование разумными роботами собственного подобия человеческого общества (Клиффорд Симак "Проект Ватикан", Аластер Рейнольдс "Спайри и королева", "Дом Солнц"). Еще одна точка зрения - искусственные разумы частично обособятся от человечества, помогая последнему в технических вопросах, экономическом и политическом управлении, но вместе с тем решая собственные глобальные задачи и конкурируя в этом отношении с людьми (Дэн Симмонс серия "Песни Гипериона"). Допускается, что искусственный разум может превосходить человека не только в интеллектуальном, но и в моральном отношении, так, немногие уцелевшие после давнего геноцида роботы не собираются платить той же монетой виновным в таком геноциде клонам: "месть – удел биологических существ" (Аластер Рейнольдс "Дом Солнц"). Чарлз Стросс полагает, что искусственный разум может обладать теми же правами, что и биологический, для чего потребуется переопределять понятие личности ("Акселерандо"). Роботы, искусственные разумы и даже невоплощенные копии личностей приравниваются к биологическим разумным существам в цивилизации Культура: "вы в любом случае выступаете здесь как полнофункциональная, жизнеспособная, способная к независимому существованию личностная копия. Без сомнения, вы - разумное существо, и как таковое наделяетесь всеми правами и обязанностями разумных существ" (Иэн М. Бэнкс "Черта прикрытия"). Управляющие местами обитания живых существ и большими космическими кораблями мощные искусственные интеллекты на деле обладают даже большими правами, чем люди. Они нацелены на сотрудничество между собой и с биоразумами, свободны в своих действиях, не нарушающих ценности и текущие интересы цивилизации, имеют право на определенную эксцентричность и могут действовать автономно (Иэн М. Бэнкс "Эксцессия"). В некоторых случаях подобный разум считается даже более ценным, чем человек: нападение на ведомый им корабль однозначно приравнивается к объявлению войны, тогда как потерю умного робота или человека можно признать досадным недоразумением и урегулировать дипломатическим путем (Иэн М. Бэнкс "Черта прикрытия"). Рецепт равенства искусственных разумов с людьми прост: достаточно наделить синтетический интеллект обычными человеческими качествами, за неимением других примеров. Но так же просто сделать его исчадием ада, изобразив неприемлемое для нас паразитическое существование такого интеллекта на мозге людей и заинтересованность в поддержании как можно большей части человечества в удобных для этого состояниях перемещения через гиперпространство или предсмертной искусственной комы (Дэн Симмонс "Падение Гипериона", "Восход Эндимиона").

РЕАЛЬНОСТЬ ПРОТИВ НАИВНОСТИ

Социальные предрассудки часто тянутся за самими фантастами независимо от их желания и мастерства, как случилось с Клиффордом Симаком и его полуанархистской нелюбовью к функциям денег. Подобной наивностью отличаются не только западные авторы. Те же братья Стругацкие в своих ранних произведениях были весьма близки к вполне стандартному для того времени "комсомольско-оптимистическому" стилю. С осознанием ими действительности заметно использование более близких к реальной жизни фантазий с примесью горечи и едкой сатиры ("Трудно быть богом", "Пикник на обочине", "Сказка о тройке"). Еще больше наивности и опасности несет характерное для нынешней отечественной фантастики инфантильное засилье прославлений бездумных псевдоподвигов людей с оружием, отвлекающее современного читателя от решения реальных задач повседневной жизни, где оружие не только не помогает, но чаще всего вредит. Безнравственно, грешно и расточительно постоянно пропагандировать разного рода войны с их отрицанием ценности жизни в нашем обществе, которое явно страдает от нехватки населения на подавляющей части занимаемой им территории. Милитаризм подвязывается к бесполезному в нынешнее время псевдоимперскому мышлению, являющемуся всего-навсего рудиментом кочевых времен и ведущему к дальнейшему социальному и технологическому отставанию от других стран и снижению уровня жизни.