Стрела ударила в шею между шлемом и кольчужным воротником, есть в этом месте узкая щель в доспехе, обычно в нее попасть трудно, но когда стрелу выпускают с расстояния десяти шагов, промахнуться можно только чудом. Даже из убогого йотунского лука, какой настоящему человеку и в руки брать зазорно.
Стрела ударила в шею между шлемом и кольчужным воротником, есть в этом месте узкая щель в доспехе, обычно в нее попасть трудно, но когда стрелу выпускают с расстояния десяти шагов, промахнуться можно только чудом. Даже из убогого йотунского лука, какой настоящему человеку и в руки брать зазорно.
Стрела ударила в шею между шлемом и кольчужным воротником, есть в этом месте узкая щель в доспехе, обычно в нее попасть трудно, но когда стрелу выпускают с расстояния десяти шагов, промахнуться можно только чудом. Даже из убогого йотунского лука, какой настоящему человеку и в руки брать зазорно.
"Вот и все", подумал Рорик Рагнарссон. "Прощай, Мидгард, здравствуй, Вальхалла! Эй, валькирия, славный воин ждет твоей услуги!"
Рорик хотел произнести эти слова вслух, даже не просто произнести, а прокричать, чтобы отец и дяди услышали, что наследник Рагнара пал со славой, чтобы на тризне было что сказать об обстоятельствах его гибели, чтобы не как обычно: была сеча большая, пал смертью храбрых, а как конкретно - одна Вирдд ведает.
– Рорик!
– крикнул из-за плеча Харальд Гуннарссон, самый младший и наименее славный из трех славных братьев.
– Куда прешь, дурак? Держи строй, пидор!
Рорик открыл рот, чтобы сказать, что немного чести приветствовать гибель воина подобным злословием, но вместо слов изо рта пошла кровь, и он закашлялся. Мерзкая харя широкомордого йотуна уплыла из поля зрения, перечеркнутая наискосок коротким луком, только что спущенным, и Рорик понял, что не увидит, кто отомстит за его смерть и каким образом. И еще он понял, что ноги перестали держать тело и он повалился. И когда он повалился, он услышал голос отца:
– Ах они подлые твари! Пленных не брать! Всех до последней старухи сожгу живьем на погребальном костре любимого сына! Пусть прислуживают ему в Вальхалле, козлоебы!
Рорик улыбнулся - неплохая смерть выдалась. Отец все видел, и если не забудет о прозвучавших словах, то о смерти Рорика скальды сложат достойную вису. На сагу подвиг не потянет, но о другом деянии Рорика сага уже сложена - как он ходил за врата холмов и трахнул настоящую альвийку, жалко, что она отказала в женитьбе, а то славы было бы еще больше. Но и так получилось неплохо.
Кто-то наступил на спину, в глазах потемнело, кровь изо рта хлынула потоком, стало трудно дышать. Рорика повернуло, перед глазами мелькнул чей-то сапог, вот он поднялся, мир перевернулся, в бок ударило острым и тупым, ах да, это горный склон, тело катится вниз, а там вода. Интересно, если в итоге умер оттого, что утонул, смертельная рана засчитывается?
Вода сомкнулась над головой, Рорик задержал дыхание, и вдруг все изменилось. Вот он уже не бултыхается в холодной морской воде, розовой от крови, а лежит на кровати, и кровать застелена не шкурами, как принято у людей, а холстами, как принято у гоблинов, если отец не врет. Шлема на голове больше нет, как и кольчуги на плечах, щита, меча, штанов, рубахи и всего прочего тоже нет, ничего при нем нет, голый лежит. Пощупал рукой шею - раны нет, шрама нет, не болит нигде ничего, чудные дела творятся.
– Эй, валькирия, как там тебя!
– позвал Рорик.
– Выйди, хочу поблагодарить! Даров у меня для тебя нет, зато есть доброе слово!
Будь это не валькирия, а случайная девица, Рорик не ограничился бы добрым словом, предложил бы переспать, но валькирии, как все знают, мужеподобны и страховидны, и исключения из этого правила перечислены в сагах поименно, и их немного. Поэтому Рорик не стал предлагать ничего дополнительного, ограничился добрым словом.
Огляделся Рорик и засомневался - а точно ли он в Вальхалле? Где оружие, где воинские трофеи, почему не слышны голоса храбрецов былых времен? Неужели угораздило угодить в сады Фреи? Не самая худшая судьба кувыркаться на привольных лугах с пригожими русалками, но Вальхалла, конечно, лучше. Счастье воина в битве, а дорога в лучший мир идет по лезвию меча.
Встал Рорик, стал шарить по сундукам. Нашел широкие штаны из тонкой ткани, похожей на лен, такие штаны любят носят гоблины, и странную рубаху без застежек, но с поясом. А в одном сундуке нашел большое драгоценное зеркало великолепной работы, в таком зеркале отражаешься не как в воде, мутно и нелепо, а четко, как настоящий человек, только выглядит он не совсем таким, какой Рорик на самом деле, а более хилым и придурковатым, есть у этого волшебства такая особенность.
– Здравствуй!
– громко произнес кто-то.
Рорик вздрогнул и чуть-чуть подпрыгнул, но не от испуга, а от неожиданности. Смотрит: в одном месте в стене открылась дверь, он ее раньше не приметил, потому что она так сделана, что ее хер приметишь, пока не откроется, она не на петлях поворачивается, а уезжает вбок, вглубь стены. А теперь в дверном проеме стоит пожилой йотун, морда поперек себя шире, борода жидкая и черно-седая, словно угли в прогоревшем костре, глаза цвета говна, как у всех йотунов, одет так же, как Рорик, и тоже босой. А еще Рорик понял, что йотун говорит не на человеческом языке, а на своем йотунском, а Рорик его понимает, удивительно.
– И ты здравствуй, кто бы ты ни был, - сказал Рорик.
– Я Рорик Рагнарссон, сын Рагнара Рорикссона, тана Бовифьорда и Лазарусфьорда. А ты кто такой?
– Торио меня зовут, - представился йотун.
Рорик понял, что это имя - не просто имя, а означает "Птичий хвост", и удивился.
– Ты смертный или бог?
– спросил Рорик.
Торио улыбнулся, и одновременно его лицо стало гордым и надменным.
– Я бессмертный, - заявил он.
– Я был рожден смертной женщиной, но теперь бессмертен. Знай, Рорик, что я возлюбленный сын бога по имени Интеллект! Понял?