Он немного нервным движением поправил очки, и круглые стекла блеснули, на мгновение преображая черты его лица. Как же сильно в этот момент они напомнили ей глаза Вора. Но ведь этого… не может быть?

«Но что ты знаешь о Мастере на самом деле?» — как-то говорил ей Губернатор, и Адель замотала головой, отгоняя эти мысли.

— Ты ведь уже догадываешься, верно?

— Вы… вы не можете быть… это же бессмыслица!

Он снял очки и принялся протирать стекла краем халата. Лучше бы она ушла раньше, тогда ему не пришлось бы этого говорить.

— Душу Вора следует прятать там, где ее уж точно не будут искать. И я прошу тебя покинуть город не ради тебя, а ради себя самого. Я всего лишь использовал тебя, ведь пока часть моей души в тебе, я буду вечен. Для меня ты всего лишь сосуд, Адель, — и его голос даже не дрогнул.

Картинки в голове у куклы были такими четкими, словно выведенные острым наконечником пера. Адель снова увидела перед собой Мастера, державшего в руке колбочку с кусочком души, но теперь эта сцена как будто приобрела совершенно иное значение.

Она моргнула, и уже будто воочию видела, как Мастер надевает на голову глубокий черный капюшон, и его очки начинают напоминать два блестящих блюдца. Пока она спит, он выходит на улицы Чернильного города, а мимо него проносятся и другие фигуры в таких же черных одеждах.

— Отношения между ворами… всегда были непростыми, и это не то, что тебе следует знать.

Может ли быть, что один из воров возжелал получить душу собрата по оружию? А Мастер, привязанный к этой враждебной касте, по какой-то причине не мог воспротивиться? Но…

— Зачем?..

Трещины спиралью опоясывали и сжимали ее сердце, становясь все глубже и все сильнее разрушая его.

Зачем Мастер стал вором? Зачем ему красть человеческие души?

— Губернатор рассказывал тебе о моем прошлом, не правда ли? Этот город и все его жители — то, что я ненавижу больше всего.

…Сломанные куклы в грязных подворотнях, горожане, что с ненавистью взирали на Мастера. Мастер подходит к шкафу, спрятанному в глубине кабинета. Распахивает расписные дверцы, — и сотни, тысячи разноцветных огоньков в самых разных колбочках мигают, разукрашивая его белый халат в причудливые цвета. Лицо Сифа искажает зловещая улыбка, и его гулкий хохот заставляет полки дрожать. Колбы с душами падают и разбиваются, словно игрушки… Нет, нет, уйди же, ужасное видение!

— Зачем вы лжете мне? Зачем не смотрите мне в глаза? Зачем притворяетесь кем-то другим?

— Это и есть я настоящий.

Железная дверь с оглушающим звоном захлопнулась между ними, ржавый замок защелкнулся, окончательно разбивая сердце кукле.

— Тебе не стоит вмешиваться в наши дела, — его взгляд был мрачным, но спокойным. Неужели он вот так просто уйдет? — Прощай, Адель.

Мастер отвернулся и направился навстречу городу, в котором его ожидало еще слишком много незавершенных дел.

«Верно, все верно. Лучше беги из этого мрачного места, беги на свет и забудь обо всем, что случилось здесь, начни жизнь заново, и пусть моя душа прослужит тебе как можно дольше».

А тем временем люди, возмущенные обманом Мастера, вырывали из рук детей статуэтки и выбрасывали их из окон, а Вор уж точно не упустит случая их подобрать. Туман над Чернильным городом сгущался все сильнее, даже днем проникал во все щели, забираясь в чужие дома; его длинные гибкие пальцы тянулись к Дому в самом центре города. Вязкий дым просачивался сквозь дверные и оконные проемы, обволакивал силуэты манекенов, и их стеклянные глаза вдруг загорались блеклым свечением.

Комментарий к Этюд шестой

Сиф (от англ. «thief» – «вор»)

========== Этюд седьмой ==========

Адель долго стояла там, где ее оставил Мастер, все смотрела ему вслед до тех пор, пока его белый халат не уменьшился до маленькой точки, а потом и вовсе исчез. Затем, будто очнувшись, окликнула его, и ее голос разлетелся по тоннелю, а затем снова вернулся к ней. Несколько раз толкнула перегородку, но та оказалась слишком прочной.

Что же ты стоишь здесь, Адель? Неужто хочешь навсегда остаться в этой серости и зачахнуть, так и не увидев солнечного света? Нет, совсем не этого хотел от нее Мастер Сиф. Кукла медленно приложила ладонь к груди, и ее лицо приняло вымученное выражение. Не бьется.

Но тогда почему она все еще жива? Должно быть, все дело в душе Мастера… или Вора? Чья душа даже сейчас согревает ее изнутри?

Адель не пришлось идти слишком долго, и вскоре она вышла из мрачного тоннеля. Яркий свет ослепил, и она прикрыла ладонью глаза, а как привыкла, посмотрела на развернувшийся пейзаж и охнула. Пышная зеленая трава, полевые цветы, и небо казалось таким синим на этом фоне! Предсказуемая картина, и все же Адель так давно не видела всех этих оттенков, что и забыла совсем… забыла? А разве когда-то помнила?