— Где тут подвал? Приказано этого мазурика посадить.

— Внизу, налево.

— Ну иди, чертова душа! — сердито приказал Безуглов и ударил Акима в плечо. — Там из тебя красную дурь выбьют!

Аким притворно заскулил.

— Не рассуждай, а то двину в зубы.

В полуосвещенном коридоре у дверей сидел на табурете солдат.

— Тут красный командёр сидит? — спросил казак, подойдя к солдату.

— Тут!

— Принимай еще одного командёра! Штабс-капитан приказал, завтра в расход пустим.

Солдат открыл дверь. Аким, волнуясь, переступил порог, а Безуглов, как ни в чем не бывало, повернулся и направился к выходу. Протянув часовым по папироске, попрощался:

— Счастливо оставаться, землячки!

Пройдя шагов двести, Безуглов остановился и прислушался — тишина. Тогда он возвратился. Услышав голоса часовых, он свернул в сторону и, обойдя школу со двора, притаился. Теперь Степан следил за двумя окнами, погруженными в землю и запорошенными снегом. «А вдруг я зря засадил парня? — думал он. — Загубят его юнкера. Вспомнит он меня перед смертью худым словом».

Прошло не то десять, не то пятнадцать томительных минут, но казаку они показались вечностью. И он снова подумал: «Нет, не погибнет парень. Сам взорвусь, а его спасу».

В одном из подвальных окон зажегся тусклый огонек. Вот он разгорелся и тут же погас. Это был условный сигнал. Безуглов успел холодной, почти одеревеневшей от мороза рукой зажать самому себе рот — иначе он крикнул бы от нахлынувшей радости. Достав из кармана две гранаты, он размахнулся и бросил их одну за другой в здание. В ночной тишине раздались два гулких взрыва. Не теряя времени, Степан подскочил к окну, где с минуту назад вспыхнул огонек, и сильным ударом сапога высадил раму.

— Аким! — крикнул он. — Я здесь!

— Тяни! — раздалось из подвала.

Упершись плечом в стену, Безуглов протянул руку и в темноте ухватился за полу шинели.

— Лазо, ты? — спросил Степан.

— Безуглов?

— Я, товарищ Лазо! Бежим!

И все трое скрылись в темноте ночи.

Ветер, разрывая тучи, гнал их за Ангару. В синие просветы выглянуло солнце. Свежий снег засверкал искристой чешуей, побелевшие деревья опустили ветви.

В комнате, в которой происходило совещание, снова собрались командиры дружин. Мягко ступая в валенках, просушенных заботливым Безугловым, вошел Лазо. Небритое лицо старило его, но в глазах светились задорные огоньки. Пробежав взглядом по рядам, он спросил:

— Почему не явился Селезнев?

— Убит, — ответил кто-то.

Наступило тягостное молчание.

Лазо склонил голову и произнес:

— Почтим его память вставанием…

Командиры поднялись.

— Прошу сесть! — снова раздался голос Лазо. Передохнув, он продолжал: — Почему нам не удалось выполнить задуманный план?

— Людей-то в Белом доме освободили, — перебил его один из командиров, у которого к заячьей папахе была пришита красная ленточка, — разве это не победа?

— Здесь не митинг, — недовольно сказал Лазо. — Мы собрались для того, чтобы разобраться в причинах неудавшегося разгрома юнкеров. Сумел ли Селезнев привлечь на себя огонь противника? Только в первые минуты. А потом его отряд залег, заняв выжидательную позицию.

— Я ведь сказал, что Селезнева тут же убило, — перебил опять кто-то.

— Ну и что? — возмутился Лазо. — Разве его никто не мог заменить? Я не сомневаюсь, что Селезнев разъяснил задачу всем бойцам. — Лазо остановился, вынул из кармана блокнот, перелистал несколько страничек. — Локтевую связь с Селезневым держал Погосов. Вы здесь, товарищ Погосов?

— Так точно! — ответил с места командир Заангарского отряда.

— Ваши люди до сих пор не умеют делать перебежек. Кто в этом виноват? Вы — и никто больше. Бойцов надо учить каждую свободную минуту. Раз и навсегда поймите, что борьба с белыми не на один день. В Иркутске подавим восстание, а оно вспыхнет в другом городе. Значит, придется ехать на подмогу. Боец революционной армии должен в совершенстве овладеть военным делом. Понятно?

— Так точно! — отозвался Погосов.

Лазо встал и закончил:

— Завтра идем в решительное наступление. Сил у нас теперь немало. Задача остается прежняя. Командиром Селезневского отряда назначаю казака Безуглова.

Степан, сидевший незаметно в углу, подбежал к Лазо.

— Уволь, пожалуйста! Где мне командовать? Уж лучше я лазутчиком буду.

Командиры рассмеялись.

— Я не отменяю приказа, товарищ Безуглов.

— Слушаюсь! — ответил казак.

На этот раз план был выполнен — юнкера сложили оружие и прекратили борьбу.

В кабинет Лазо ввели арестованного в черном полушубке. В руках он бережно держал папаху из серой смушки. Пугливо озираясь, арестованный подошел к столу и уставился пустым взглядом на Лазо.

— Садитесь!

Арестованный послушно сел.

— Ваша фамилия?

— Толстов.

— Чин?

— Полковник.

— Почему вы в гадаловском полушубке, а не в бекеше?

Толстов нервно дернул головой и поднялся. «Откуда этот небритый мужик знает, чей полушубок на мне?» — подумал он.