— Так тоже не выйдет, — перебил Безуглова сухопарый артиллерист с длинными до колен руками.

— Кто же тут командует? — рассерженно спросил Степан. — Главком аль ты? — И, не дожидаясь ответа, приказал: — Разговоры отставить! За мной!

Они спустились в падь и побежали по теневой стороне. В том месте, где от гребня до дна низины пролегла трещина, Безуглов и артиллеристы поднялись наверх. Невдалеке стояла батарея.

— Ну, пушкарь, — спросил, заметно волнуясь от предстоящей схватки, Степан у артиллериста, предлагавшего захватить батарею всей сотней, — отобьем пушки?

Артиллерист кивнул головой.

…Одна за другой полетели три гранаты в орудийные расчеты, а через несколько минут в степи раздался грохот такой силы, словно били три батареи, а не одна.

За Могойтуем стояли хунхузы. После артиллерийской стрельбы они готовились к броску на Андриановку, чтобы захватить штаб фронта вместе с командующим. За поимку Лазо атаман обещал много золота.

Но неожиданно по хунхузам ударил снаряд, за ним другой, третий. Несколько лошадей упало, в рядах возникло смятение, конная лава отшатнулась и смяла задние ряды.

Кларк, Метелица и Бронников нетерпеливо ждали сигнала. Когда Балябин скомандовал: «В атаку!», в степь ринулись три сотни всадников, загибая фланги.

Лазо неотрывно наблюдал за аргунцами, а когда отрывал бинокль, то в его молодых глазах играло солнце. Над его головой плыли редкие курчавые облака. Горький запах полыни и цветов приятно щекотал ноздри. Лазо был рад очередной удаче Безуглова. Теперь он не сомневался в том, что Степан сможет командовать отдельным отрядом, и тут же решил: его и Кларка назначить командирами особых разведывательных сотен. И в Кларке Лазо не ошибся. Борис, скача впереди своей сотни, вихрем пронесся стороной от хунхузов и, зайдя им в тыл, развернулся широким фронтом.

Пушкари Безуглова прекратили стрельбу. Увидя своих, они упросили казаков перетащить орудия к месту боя, чтобы направить огонь по новым целям.

На помощь сотням шел полк Прокопия Атавина.

Между тем Кларк решил, что Бронников и Метелица сами справятся с хунхузами, и двинулся со своей сотней к станции Ага. В это время раздался мощный выстрел — это красный бронепоезд, прибывший из Читы, тоже рвался к Аге.

К вечеру, когда закат осветил полнеба густым багрянцем, Безуглов, спрятав в кубанку донесение Лазо для ревкома, ускакал в Читу. В донесении — скупые слова:

Оставив вместо себя Фрола Балябина, Лазо в сопровождении Кларка и Бронникова выехал в штабном вагоне в Читу. Над городом стояла кромешная тьма, хоть глаз выколи.

— Пойдем ко мне! — предложил Борис.

— Что ты? Будить ночью жену и детей?

— Даю тебе слово, Сергей Георгиевич, что они искренне обрадуются. Мэри и Гриша, Вера и Наташа вспоминают тебя, у матери спрашивали: «Когда приедет дядя Сережа?» Я только вчера получил письмо от Нюты, просит, если возможно, заехать на часок поглядеть на малышей — Катеньку и Борю.

— Трудно ей, бедняжке, — сочувственно сказал Лазо, — шестерых накормить, напоить, обуть, одеть, спать уложить.

Дверь им отворила Нюта и, несмотря на заспанный вид, улыбнулась, словно ждала дорогих гостей.

— Накормишь? — спросил Борис.

— Одна картошка, — смутилась жена.

— Вот и чудесно, — сказал Лазо, — с утра маковой росинки во рту не было. Но только будем ее кушать в мундирах, чтобы поменьше хлопот, да и вкуснее так.

— А я хлеб припас, — неожиданно обрадовал всех Бронников.

— Васенька, ты дай нам по ломтику, а остальные оставь детям, — попросил Кларк.

За окном ночь. Все расселись вокруг стола. Из чугунка валил пар. Лазо достал горячую картофелину, подул на нее, переложил из одной руки в другую и, ломая пополам, с жадностью стал есть небольшими кусочками.

После ужина Нюта предложила гостям:

— Хотите, я покажу вам своих малышей?

Лазо поднял руку.

— Голосую за!

— А я тем более, — сказал Кларк.

Они прошли на цыпочках в другую комнату. На шести кроватках, смастеренных самим Кларком, разметавшись, спали дети. Лазо пристально смотрел на каждого, и по выражению его лица нетрудно было догадаться, что он завидует Борису. Выходя из комнаты, сказал Нюте: