Только сказала – в зеркале зажглись два желтых огонька. Нынче они были не по правую руку от нее, а вверху, словно животное взобралось на вершину бурелома, оставленного тут давнишней бурей. Теперь огоньки горели так четко, словно и вправду существовали в яви, и Эйза, не удержавшись, обернулась.

Зверь был там. Он стоял на поваленных деревьях, взирая на Эйзу сверху вниз, и, будь ночь хоть немного светлее, ей удалось бы разглядеть его очертания.

– Держите его! – закричала Эйза, указывая на вершину бурелома.

Тотчас Атра обернулась львицей, а ее сестры – волчицами. В один прыжок достигнув сваленных стволов, четыре хищницы бросились на зверя, застывшего наверху. Спасаясь от погони, тварь спрыгнула на землю и помчалась прочь. Прислужницы Эйзы устремились следом, но их госпожа уже не видела, что происходит. Звери скрылись за стеной бурелома, и только звуки яростной гонки могли поведать о них. Эйза осталась одна на опушке леса с бесполезным теперь зеркалом в руке.

Некоторое время она стояла неподвижно, прислушиваясь к погоне: визг и рычание преследователей, треск ветвей, попавших под лапы, громкий вой – и вот все стихло.

У ближайшей сосны зажглись два золотых огонька. Эйза вздрогнула. Пальцы ее ослабли, и зеркало с тихим стуком упало на землю. Тварь, очевидно, оторвалась от погони и вернулась, и Эйза ждала с замиранием сердца, когда зверь бросится на нее.

Казалось, прошло полночи, пока они молча смотрели друг на друга, затем златоглазое животное отвернулось и исчезло между деревьями.

Прислужницы вернулись ни с чем, и вновь, умываясь, Эйза видела злосчастные огоньки. Только теперь ей стало казаться, будто не одни глаза, но очертания звериной морды видятся ей в воде. Животное, кем бы ни было, становилось все плотнее, все больше входило в мир, куда позвали его Эйза да ее неосторожность. Кто знает, успеет ли отец спасти ее до того, как однажды ночью чудище окрепнет, выйдет из зеркала и перегрызет ей горло. Потому через несколько дней после встречи в лесу, в голове Эйзы родился новый замысел.

Всю ночь до того над островом ярилась буря. После полудня налетели тучи, завыл ветер, зашумел океан. Слышно было, как бьются волны о прибрежные скалы, с какой яростью набегают на отмель. К вечеру разразился свирепый шторм, но Эйзе не было до него дела. Она сидела у окна, вперив застывший взгляд в стену дождя, и размышляла о незавидной своей судьбе и о том, как вернуть прежние беззаботные времена. Сон сморил ее глубокой ночью, а к утру мысль о спасении сделалась ясна как небо в солнечный день.

Выйдя на широкое поле перед домом, она запрокинула голову к небу и закричала:

– Господин мой крылатый, золотой змей, вот она я и никуда от тебя не денусь. Приди и слушай, что я тебе скажу!

Сердце не отбило и сотни ударов, как в небе появилась золотистая тень. С земли ящер походил на чудовищную птицу, и, не знай Эйза, что он питает к ней самые добрые чувства, испугалась бы, что змей хочет ее сожрать.

– Милый ящер, – сладко заговорила Эйза, не дав поприветствовать ее, – я знаю, что ты не потерял надежды взять меня в жены, и, как всякая невеста, хочу испытать твою силу и смекалку. Вот мое задание: найди Синюю звезду, что лежит на дне океана и избавляет своего обладателя от злых чар. Найди и принеси мне – тогда я буду твоей женой.

– Милая Эйза, – отвечал ящер, – ты получишь Звезду, не успеет смениться луна на небе.

С этими словами он взвился в воздух и полетел на восток, в сторону океанского побережья. Эйза смотрела ему вслед. Она не собиралась обманывать ящера и действительно согласилась бы принадлежать ему, если бы он принес ей волшебный амулет. Сердце ее было свободно, а крылатый змей, даром, что казался свиреп и страшен, готов был пылинки с нее сдувать. Проводив ящера взглядом, Эйза собиралась вернуться в дом, как вдруг увидела Радб, бегущую навстречу.

– Госпожа! – вскричала Радб, остановившись. – Госпожа, на берегу лежит человек!

– Кто лежит? – переспросила Эйза. На острове не бывало людей, и корабли никогда не подходили к его берегам. Кроме одного судна, которое появлялось каждые шесть месяцев, чтобы привезти ткани, украшения, оружие, драгоценные камни и все дары, которыми славится материк. Однако до его прибытия оставалось почти полмесяца, и Эйза не ждала купца раньше, чем вернется отец.

Она сбежала на берег и посмотрела, куда показывала Радб. В прибрежном песке торчал нос ладьи, вырезанный в виде змеиной головы. Вместо глаз у змеи были вставлены два куска янтаря, и не оставалось сомнений, что ладья принадлежит Ормасу. Сам Ормас лежал под невысокой скалой выше по берегу. Волны едва достигали скалы, соленая вода лизала его ноги, в бороде запутались водоросли и щепки. Видимо, Атурови, средняя дочь, помнила старого отцова друга и не стремилась его убить. Опустившись на корточки рядом с купцом, Эйза с усилием подняла его и положила животом себе на колено. Изо рта Ормаса хлынула вода, он закашлялся и яростно заморгал, пытаясь сосредоточить взгляд. Казалось, постепенно до купца дошло, куда занес шторм его корабль, и странная смесь радости и досады появилась на его лице.

– Госпожа Эйза! – воскликнул он и тут же снова закашлялся. – Хвала небесам, что течение вынесло меня на твой берег! Я как раз плыл к твоему отцу, и видела бы ты, какие прекрасные камни я вез для него, о, какие прекрасные камни!

– Батюшка отплыл на материк, тоже ищет там камень – лалеит зовется. Может, и вернулся бы до твоего прибытия, если бы не шторм. Ну, да ты не печалься. Если что прибило к берегу, мои слуги разыщут это. Если твой товар утонул близ острова, сестрица Атурови позволит нырнуть за ним. Если же все, что ты вез, смыло в большой океан, все равно не печалься – госпожа воды и соли в обмен сохранила тебе жизнь. Пойдем, я отведу тебя в дом и приму как дорогого гостя.