Пекар не желает этого понимать, потому что видит, как только что на объект проскользнул какой-то дядя с собакой, уже на первый взгляд не чистопородной.

— А этого с бобиком вы почему пропустили?

— Этот здесь надлежащим образом оформлен и лично известен контрольному органу. Он лает за кадром с самого основания кино.

Социальная справедливость, принципы которой глубоко запечатлелись в сознании Пекара, толкает его на полемику.

— У любого животного должен быть пропуск? Ну?

— У любого, без исключения!

— Большого, маленького, все равно?

— Не препирайтесь, молодой человек! Мы таких видали!

Но Пекар, говоря символически, уже на коне, он торжествующе поднимает голову:

— Отлично, милейший, вот и попались в собственные сети! Я отвечу сравнением с яблоком, которое сюда принесет кто-то на завтрак или, скажем, на полдник. А в нем червячок, вполне признанный представитель царства животных, и вот я вас спрашиваю: кто в таком случае нарушает инструкции?

— Софистика, молодой человек, доведение принципа до абсурда, — рассердился вахтер, не новичок в науке. — Что за шуточки в рабочее время? Червь малюсенький… Вот такой.

— В маленьком яблочке маленький червячок, в большом, глядишь, побольше. А вот в таком огромном яблоке? А?

— Такого яблока в природе не существует, даже теоретически! В Ламаче, так называется наша деревня, у меня виноградник, и я член комитета четвертой первичной организации садоводов-любителей, уж кто-кто, а я-то кое-что понимаю. Так что не болтайте зря…

— Ну, а если у кого-то блохи? На каждую блоху, что, должен быть пропуск?

— Вот рассмешили, ха-ха-ха! — Вахтера так позабавила картина блохи с пропуском, что он забыл про софистику.

— Или, извиняюсь, глисты, разные аскариды. Как их-то вы собираетесь проверять?

— Глисты, ну, сказанул! Может, еще таракан в мозгах, да? — развлекается вахтер уже сам и развивает сравнения. — Или куриные мозги, гусиная кожа, ноги, как у лани, это вы знаете, да?

Некоторое время они смеются, фантазия каждого множит примеры, которых и бумага бы не стерпела, потом вахтер, к счастью, вспоминает о бдительности и неожиданно становится серьезным. Старательно гладит красно-белый шлагбаум, чтобы всем было ясно, что он не позволит сбить себя с толку болтовней.

— Этак человека можно совсем заморочить… У вас речей, как у того цыгана на суде…

— Такого анекдота я еще не слышал, — врет Пекар, чтобы продлить добродушный разговор, но прием окончен.

Разочарованный владелец козы отступает немножко назад и в сторону, чтобы вахтер видел, что он не собирается обойти шлагбаум или нарушить инструкцию каком-либо иным путем. Но все же на всякий случай не уходит, в надежде, что страж передумает.

В проходной звонит телефон, дежурный пятится в будку, как гипнотизер все время следя глазами за Пекаром, и, не успев скрыться в будке, выходит, держа трубку на натянутом шнуре, чтобы посмотреть еще раз, не пытается ли Пекар воспользоваться ситуацией. Некоторое время спорит с кем-то по телефону, потом кричит в сторону шлагбаума:

— Эй, вы! Вас вызывали?

— Откуда мне знать? — бормочет себе под нос Карол и отвечает неуверенно. — А может, и вызвали. Откуда мне знать…

— Чего же вы мне этого сразу не сказали? Развлекает тут меня болтовней, а работа стоит, — сердится страж, когда подозрительная персона вдруг превращается в обыкновенного посетителя. — Да бегите же, бегите, меня из-за вас уже пропесочили.

Он даже поднимает шлагбаум до половины, и удивленный Пекар с козой вступает на обетованную землю кино. Пекар даже не догадывается, кого ему благодарить за вмешательство в нужный момент, и, честно говоря, мы, может статься, этого никогда не узнаем.

А на подстанции, где работает Пекар, мастер Ондращак возится, как обычно, со своими кактусами. Сейчас он переживает обычный и неразрешимый кризис заядлого цветовода, которого грозит поглотить численный рост экспонатов. Кто бы мог предполагать, что все без исключения отростки пустят корни? Во всей округе не остается никого, кому бы он не всучил хотя бы одного растения, продавать же их он стыдится, а выбросить? Этого настоящий любитель кактусов не сделает никогда, пусть лучше погибнет в их колючках, как факир-неудачник.

Осторожные шаги в коридоре вывели его из нерадостных раздумий. В диспетчерский пункт вошла Эльвира с портфелем Пекара под мышкой, и Ондращак почуял в воздухе беду. Эльвира скользнула взглядом по бесчисленным циферблатам, переключателям, включателям, выключателям и реле и удивилась:

— Ой, сколько здесь часов! Это я знаю, это спидометр. У шурина есть мотоцикл марки «Ява-Огар».

И она игриво тянет руку, чтобы коснуться мнимого спидометра. Ондращак храбро перекрывает ей путь к панелям с приборами. Участливо вполголоса спрашивает: