— Вот и я думаю, что мне не показалось, — кивнула и, оторвав руку от ласкающей кожу травы, сорвала очередную багровую горошину с моего нового зелёного друга. У меня скора целая палитра друзей будет — сначала белый, теперь зелёный, что-то мне подсказывает, что следующий будет коричневым.

Наткнулась я на это чудо природы около двух часов назад, однако к обеду приступила далеко не сразу. Всё пыталась отрыть в картотеке памяти такие же алые капли ягод, а также обнаружить в чулане сознания гербарий с такими же светло- и тёмно-зелёными ажурными листьями с жёлтыми прожилками. Но в конце концов верх взяла интуиция… сумасбродство… идиотизм… называйте как хотите и всё это будет контекстным синонимом к слову «голод».

Мне повезло — на месте я мгновенно не скончалась. (Хотя, если предположить, то чисто теоретически, я могла моментально впасть в кому и лишь думать, что осталась в сознании, тогда как на самом деле упала и лежу теперь на холодной, слегка влажной земле, в ожидании трибутов или хищников, или электрического разряда от снизошедшего до меня Хеймитча). Более того — зажмурилась от удовольствия, когда слегка кисловатый клубнично-мятный сироп растёкся по языку, который в течение двух дней не знал ничего кроме воды, дикого лука и кислицы. Я бы, наверное, очень этому обрадовалась, если бы так не напряглась. На арене не должно быть хорошо и приятно. Если тебе хорошо и приятно, значит что-то тут не так.

Подозрения подтвердились, когда куст с каждой новой поглощаемой ягодой стал всё больше и больше напоминать Даниила Терентьевича, нашего историка.

— Похоже, они в ягоды что-то галлюциногенное добавили, — задумчиво выдохнул Куст.

— Или алкогольное, — кивнула я, наполнив рот новой порцией.

— Или наркотическое, — продолжил логический ряд мой свежий (и в прямом и в переносном смысле слова) товарищ. Я нахмурилась и, неуверенно покачав головой, с подозрением посмотрела на слегка пульсирующую ягоду.

— Да не-ет…

— Почему нет? С них станется! — заявил Зелёный Даниил Терентьевич, роняя мне на ладонь несколько плодов, дабы я сама убедилась в правдоподобности его предположений.

Перекатив шарик с одной руки на другую и обратно и внимательно понюхав, я опять пошла на поводу разбушевавшегося животика и, плюнув на всё, возвратилась к трапезе.

— Или это какая-то разновидность снотворного…, а может даже парализующего, — тем временем продолжил разглагольствовать Кустиков Куст Терентьевич. — Или же это успокоительное, болеутолительное, исправительное, упредительное, сомнительное…

— Главное, чтобы не слабительное, — прерываю я этот бессмысленный перечень и встречаю недоумение на листе собеседника. Но отвечаю не ему, а сосновому дуплу, в котором предположительно расположилась одна из камер.

— Извращенцы! — Темнота в древесном отверстии в недоумении расширилась. — Да, да! Это я вам говорю! Нет, я ещё понимаю — смотреть как люди убивают друг друга! Но наблюдать за тем, как мы, — тут я повернулась к другу. — Извини, ни при тебе будет сказано… В кустики ходим — это настоящее извращение! Ну честно, нельзя было создать какие-нибудь…

— Тихо! — шикнул Данька. — Слышишь?

Я послушно навострила ушки, которые моментально уловили тихий, но довольно быстро усиливающийся писк.

Неужели…

Голова дёрнулась вверх, а глаза выхватили среди примелькавшейся листвы серебряный лучик (надежды) парашюта.

Уау… Мой первый (тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не последний!) подарок от спонсоров, причём вдвойне неожиданный, так, как и Хеймитч, насколько я поняла, счёл меня бесперспективной, и помощь мне вроде не требуется. Или же?..

Я вскочила… Ну как — вскочила? Скажем так… Приняла почти вертикальное положение (десять градусов вперёд, десять градусов назад, то ли ягоды действуют, то ли я так оголодала, что меня уже ветром сдувает…) и внимательно огляделась, одновременно доставая из сапога кинжал, который после памятной встречи всегда держала там, куда могла дотянуться при любой предполагаемой опасности. Но единственной угрозой оказался сам дар, упущенный мною из виду и потому беспрепятственно приземлившийся прямо мне на плечо, откуда он тут же скатился на землю.

Я присела… прилегла и раскрыла небольшую металлическую коробочку, предварительно сорвав с предохранителей воображение, перебравшее не меньше миллиона вариантов, в которой меня наверняка ждало нечто невероятно полезное и способное спасти жизнь… Зубочистка?

Не понял юмора.

— У меня что-то в зубах застряло?

Куст пожал веточками и помотал листочками.

— Тогда… зачем?

Намек на то, чтоб я заткнулась и не порола чушь?

Нет, всё не может быть настолько очевидно, насколько я понимаю Хеймитча, он пробует сейчас достучаться до меня. Здесь есть какой-то скрытый смысл. Какой-то тайный знак.